собой. Вот что значит жить на переднем крае, а вовсе не прятаться, как вы, за камеру или, как Маргарет, за наблюдение за культурными привычками других народов. Вы оба – просто перехваленные вуайеристы.

– Но почему же вы не сидите в тюрьме, как ваши друзья, Толли? – спросил я.

Он улыбнулся.

– Чтобы избежать позора, который пятном ляжет на семейное имя, – объяснил он, – мой отец ежегодно делает щедрые пожертвования филадельфийской Ассоциации содействия полиции.

– Я остаюсь при своем мнении, – сказал я. – Давайте посмотрим правде в глаза: каждый из нас – сторонний наблюдатель и в то же время каждый видит изнутри. Просто мы на разное смотрим.

1 июня 1932 года

Сегодня мы набрели на первые следы присутствия апачей. Мы ехали по расселине на гребне холма и заметили нечто вроде сложенных из необработанных камней колонок, примерно трех футов высотой; они стояли в ряд, тянущийся примерно на двадцать ярдов. Джозеф спешился и, встав перед колонкой на колени, принялся внимательно рассматривать. А потом заговорил с девочкой.

– Что это? – спросил я Альберта.

– Мы в стране апачей, – ответил он.

– Вы хотите сказать, это пограничные знаки?

– Апачи не отмечают границ, – сказал он. – Белоглазые отмечают. Это сделано для других целей.

Мы остановились на ночлег в той же расселине, неподалеку от изгороди. Ночной высокогорный воздух действовал расслабляюще, всех охватили смутные предчувствия, словно таинственные каменные колонны обладали способностью менять и климат, и настроение. А если так, то, верно, предназначение этих знаков – размягчить непрошеных гостей. Мы даже посовещались, надо или нет воздержаться от разведения костра, чтобы не выдать, где мы находимся. Сошлись на том, что мы все-таки хотим войти в контакт с апачами, а не избегаем этого. В конце концов, Джозеф рассказал нам, что уже два дня замечает следы присутствия апачей, что они знают, что мы здесь, точно знают, сколько нас, знают и то, что мы везем с собой девочку.

– Откуда вам все это известно, Джозеф? – с просил я. – И почему вы раньше не сказали?

– Следы есть, и вы их тоже видели, – ответил он.

Эти слова взволновали нас еще пуще, и, сидя вечером вокруг костра, мы решили выставить на ночь стражу.

– А что станете вы, белоглазые, делать, – с просил Альберт, – если во время вашего дежурства в лагерь прокрадется дикий апач?

– Не знаю, Альберт, – признал я. – Наверно, попрошу его позволить сделать несколько фотографий.

– А я расспрошу его для своих тезисов, – подхватила Маргарет.

– Ну а вы, мистер Браунинг? – спросил Альберт.

– Я по натуре не склонен к насилию, сэр, – отозвался Браунинг. – Я попробую действовать дипломатическим путем. Возможно, предложу чашку чая. Когда я путешествовал по Кении с моим прежним хозяином, лордом Кроули, то обнаружил, что чашка чая нередко разбивает лед с местными жителями.

– Ну да, опасная мы компания, – проговорила Маргарет. – Ну а вы, что станете делать, Толли? Попытаетесь заглянуть ему под набедренную повязку?

– Очень смешно, дорогая, – отозвался Толли. – На самом деле я подниму руку в знак того, что мы не желаем им ничего плохого, и скажу… – Толли потянулся вперед: Чу илтс-йе-а.

Маргарет захихикала, и даже Альберт рассмеялся.

– Одно из двух, Толли, – сказал он. – Апач либо убьет вас на месте, либо покатится по земле от смеха.

– Надеюсь на второе, – с казал Толли. – Потому что это единственное, что я знаю по-апачски. Я заставил вашего деда научить меня, чтобы потом смешить друзей апачскими высказываниями.

– Ну ладно, дайте и нам понять соль шутки, – попросил я. – Что это значит?

– В приблизительном переводе, – сказала Маргарет, – «у меня член твердый».

Вот так и в этот раз мы позволили Толли смехом ослабить наше общее напряжение. И все-таки каждый чувствовал себя на грани. За все время разговора Хесус не произнес ни слова, он сидел задумавшись и даже не засмеялся с нами.

– А ты, паренек? – обратился к нему Альберт. – С кажи нам, что ты станешь делать, если ночью в лагерь проникнет апачский воин?

– Я очень, очень сильно испугаюсь, – ответил Хесус тихим и очень серьезным голосом.

Мне выпало дежурить первым, и вот я сижу у костра и делаю эту запись, чтобы не заснуть…

1 июня 1932 года

Девочка убежала. Ушла среди ночи. Мы не знаем, во время чьего дежурства… да и не важно.

– Вы знаете, куда она пошла, Джозеф? – спросил я старого индейца.

– Вернулась к своему народу, – ответил он.

– Вы не слышали, как она уходила?

– А разве вы не видели, что la niña bronca движется, как дух, – осведомился Джозеф, и все мы поняли, что он имел в виду. – Так когда-то умели все Люди, такая сила у них была, но в вашем мире это умение утеряно. И в резервациях его больше нет, разве что среди глубоких стариков. Но здешние Люди все еще обладают силой. Вот увидите. Если они пожелают показаться нам, мы не услышим, как они приближаются, они появятся перед нами, вот и все.

Джозеф перекрестился и прошептал себе под нос что-то вроде молитвы. Наш разговор явно подогревал предрассудки, среди которых он вырос, в частности то, что апачи – монстры, обладающие сверхъестественной силой.

– Почему бы нам не отправиться прямо к ним, вместо того чтобы ожидать их появления? – поинтересовалась Маргарет.

– А с чего бы? – спросил Толли. – Девочки теперь у нас нет, так что менять нам некого. Теперь нам надлежит уведомить Билли Флауэрса о том, что она сбежала. А потом убираться отсюда к чертовой матери. Это место начинает вызывать у меня нервную дрожь.

– Вы в самом деле хотите натравить на нее Билли Флауэрса и его собак, Толли? – осведомилась Маргарет.

Тут обеспокоился даже Браунинг.

– Я бы не советовал вам этого, сэр, – проговорил он. – В самом деле не советовал.

– Джозеф, вы ведь можете выследить девочку, правда? – спросил я.

– Лучше вам сейчас повернуть назад, – с казал Джозеф. – Если девочка нашла своих, они не позволят вам следовать за ними.

– Но откуда вы знаете, что она уже нашла их? – не сдавался я. – Собаки Флауэрса догонят ее за несколько часов. Я бы сказал, нам нужно продолжать путь.

– Вы, Джайлс, кажется, забыли, – вмешался Толли, – что командиром нашего маленького отряда являюсь я. Я отдаю приказы, а не вы.

– Слушайте, Толли, – проговорила Маргарет, – мы не можем позволить, чтобы ее преследовали собаки Флауэрса. Вы знаете, что собаки с ней сделают. Я на стороне Неда.

– Это бунт, – возмутился Толли. – Я предам вас военно-полевому суду.

– Ладно, дорогуша, считайте, что мы под домашним арестом, – проворковала Маргарет. – Мы сдадимся, когда вернемся к экспедиции. А теперь в путь.