— Нет, не шучу. И даже готов заплатить за это как за сверх важную и ответственную работу, — сказал он и даже кивнул в сторону своего знаменитого сейфа, словно собирался немедленно в качестве аванса отвалить мне кругленькую сумму. — Ты только скажи, Серж, сколько. Мне нужна помощь…

— Ты с ума сошел! — замахал я на него руками.

— Ну вот. Вот видишь, — нахмурившись, процедил Папа, — даже в этом не хочешь помочь. Даже в таком пустяке!

— Да что же я могу?

— Можешь, можешь, — нехорошо усмехнулся он. — Просто не желаешь.

— Дело совсем не в этом…

— А в чем? — жестко оборвал он.

Я пожал плечами.

— Ты, Папа, пожалуйста, не обижайся, но я не буду этого делать, — как можно мягче сказал я. — Это не такое дело, чтобы… — Я смущенно умолк.

Папа молчал. Мне сделалось ужасно неловко, словно я провинился перед ним, что отказался. Ей — Богу, я с радостью ему помог. Но просто по-человечески, дружеским советом, например.

— Мне кажется, в твоей ситуации нужно совсем другое— торопливо заговорил я. — С тобой происходит что — то необычное. У тебя с ней какие-то странные отношения, так? Расскажи, если хочешь…

— Не желаешь мне помочь, как хочешь. Кончен разговор, — холодно отрезал Папа.

Мои советы и дружеское участие ему были ни к чему. С нашей беседы мгновенно слетел приятельский тон и мое присутствие как бы сразу сделалось нежелательным. Впрочем, я бы и сам с радостью убрался, чтобы не усугублять взаимную антипатию.

Я прошелся из конца в конец по кабинету.

— Правда, — промолвил я, — лучше уж совсем закончить этот разговор…

Папа по-прежнему молчал и ковырял в ухе. Он был спокоен. Это я находился в какой-то горячке.

— Знаешь, Папа, я со вчерашнего дня как в бреду, — признался я. — Все вокруг как-то странно — погода, люди. Вчера я познакомился с одним человеком, официантом. Сразу после того как это случилось. Он работает в кафетерии. Я выбежал из кафетерия, чтобы пробиться поближе, а они, официанты, погнались за мной. Глупо, у меня не было с собой денег, чтобы расплатиться, а доктор не пришел…

Я рассказал ему о симпатичном голубоглазом официанте. О том, как тот, едва увидев фотографию и сообразив, кто я такой, вызвался помочь, дал мне взаймы.

— Забавно, — хмыкнул Папа, — забавно.

— По всему видно, хороший человек, — сказал я. — И надежный. Может быть, пристроишь его куда-нибудь, найдется у тебя для него местечко?

— Наверняка дрянь, тупица, — поморщился Папа. — Как его имя?

— Не знаю…

— Ха-ха! Просишь за него, а сам даже не знаешь, как его зовут. Мне это нравится!

— Говорю тебе, Папа, я был, как во сне. Кстати, потом он мне действительно приснился. Ты и он были как будто одно лицо… — пробормотал я, вспомнив вчерашний сон. — Но, кажется, он правда симпатичный человек.

— Всё у тебя, Серж, сплошное «кажется». А я говорю, наверняка какая-нибудь дрянь… Но как он, однако, быстро сориентировался с фотографией! Пожалуй, не такой уж он и тупой. Может быть, даже очень шустрый. Впрочем, черт с ним! А ты, поди, думал, что вокруг тебя вьются, что тебе все обязаны…

— До сих пор не могу поверить, что с доктором такое приключилось! Все словно какая-то галлюцинация. Ничего не понимаю!

— Так, может, действительно галлюцинация, а он жив-здоров? — мрачно пошутил Папа и зевнул.

— Погоди, Папа, — спохватился я, — ты сказал, что девушки упоминали Парфена с Еремой? Что ты об этом думаешь? Не сомневаюсь, что тебе все известно. У тебя всегда все, как на ладони, иначе ты бы не был Папой!

Он посмотрел на меня так, словно говорил: да, я — Папа, это верно, и, конечно, мне все известно, но за какие такие твоих заслуги я должен тебе это рассказывать? С какой такой радости?

— Что если одна из них действительно была девушкой этого Еремы, — рассуждал я, — и Ерема из ревности расправился с бедным доктором?

— А может, и обе Еремины.

— Ну да…

— Вот видишь, — усмехнулся Папа, — а говоришь, что ничего не понимаешь.

— Так как же на самом деле? — растерянно спросил я.

— А вот ты поезжай и сам разберись с братьями, — предложил Папа. — Как раз выяснишь что чему соответствует. Я тебе и людей дам, а?

— Шутишь! — покачал головой я.

— Нет. Займись делом. Тебя ведь возмутило произошедшее с доктором, правда?

— Ты шутишь…

— Я тебя проинструктирую. Дело важное, срочное. Что скажешь?

Я совершенно растерялся. Прежде Папа никогда не обращался ко мне ни с чем подобным. Даже не намекал.

— Ну что, — настойчиво допытывался Папа, — согласен? Да или нет? Нужно дать ответ, Серж! — Он по-прежнему лежал на диване, задрав ноги в дорогих кожаных туфлях ручной работы, и не сводил с меня глаз. — Что, неужели, опять не хочешь? Опять нет? Нехорошо, Серж, очень нехорошо!

К счастью, в этот момент со стороны мостков послышались гулкие шаги.

— Кто это там? — поинтересовался Папа, не меняя позы.

Я выглянул в окно. К нам направлялся начальник Папиной охраны Толя Головин.

— Это Толя.

— Ладно, — сказал Папа, — не переживай! Должно быть, за тебя уже другие поработали. Разобрались без тебя. Как всегда.

Толя Головин поздоровался и вопросительно взглянул на Папу, как бы спрашивая, можно ли говорить при мне.

— Присоединяйся, Толя, — сказал ему Папа, кивнув на стол.

Толя Головин по-свойски присел за стол и отломил себе большой кусок остывшей утки.

— Вкусно, — сказал он, погружая зубы в нежную мякоть.

— Вот, — продолжал Папа, — Серж интересуется, как это доктора угораздило подвернуться Ереме страшному… У тебя есть версии, Толя?

Пусть по своему обыкновению мрачновато и не смешно, но Папа все-таки подтрунивал надо мной. Это было ясно. Я понял это, как только Толя Головин принялся докладывать Папе обстановку.

Бедняга доктор с его отрезанными ушами был лишь незначительным звеном в глобальном развитии событий. Папа нарочно держал меня в неведении и напряжении. Оказывается, на утреннем совещании как раз обсуждалась общая ситуация вокруг Москвы в свете грядущих выборов нового главы государства, а также перераспределение власти и сфер влияния после недавней кончины прежнего правителя. Было очевидно, что заговор против нас существует, и притом изобретательно организованный и масштабный, и его корни уходят Бог знает в какие глубины. Даже Папа не имел полной информации о расстановке сил. Обсуждался доклад экспертов, следователей и аналитиков по ведомству безопасности, которые интерпретировали прошлое и просчитывали ходы на будущее. Это было что то вроде нескончаемой шахматной партии. Более точного сравнения применительно к политическим интригам не найдешь. Однако в отличии от шахматной, в этой партии участвовало не два соперника, а неопределенное их количество. И даже переменное их число. Участники появлялись, исчезали, появлялись вновь, а партия, начатая еще в незапамятные времена, продолжалась.