– Избранник, твой отдых подождет, – безапелляционно заявил он. Мне даже показалось, что этот асур в тоге потребует от меня что-то вроде объяснительной. Мол, как очутился в газовом космосе, с умыслом или без. – Рисуй виманы! – приказал Васант.

Я опешил.

– Виманы?

– Да, – Васант кивнул. – Или ты не знаешь, что это такое?

– Знаю, – я невольно поджал губы. – Я знаю о таких виманах, которые вам и не снились.

– Глаз зрит, я надеюсь, что это не пустое бахвальство! – опустил меня с небес на землю Васант. – Рисуй. Чем больше нарисуешь, тем лучше.

Я покивал. Поставил поднос на пол, – больше пристроить его было негде, – расстелил одеяла на «могильной плите». Этот Васант, похоже, решил, что задал мне непосильную задачу и что я стану рвать волосы на голове и в подмышках и метаться по комнате, как шаках в клетке. Ничего, я чуток передохну, а потом нарисую им все. И межпланетный корабль «Шторм», и ракету-носитель «Вулкан-М», которая выводила корабли лунной миссии на орбиту Мира. И истребитель последнего поколения «Тайфун» нарисую, и пару формул топливных элементов начерчу.

К тому часу, когда Глаз раскрылся за горизонтом, позолотив воды Мамы, я подготовил изрядное портфолио. Покрыл кляксами, набросками и схемами с полсотни страниц, заодно замарался сам и испачкал одежду. Работал воодушевленно, с огоньком, прихлебывая айран. Жаль только, что рисовать я почти не умею. Кое-как набросал, чтобы, главное, принцип был понятен. Если асуры додумались до двигателей внутреннего сгорания и бипланов, то они поймут, что я имел в виду.

Васант окинул взглядом завзятого критика мою работу, шумно почесал себе низ живота. Потом поманил меня рукой. Провел в комнату, заставленную стеллажами, на которых томились тысячи свитков и скоросшивателей в ледериновых обложках. У окна сидели молодые асуры и работали вместо ксероксов: переносили на кальку чьи-то каракули. Васант, пока я осматривался, снял один из скоросшивателей, открепил пару листов и передал мне.

Я смог лишь озадаченно хмыкнуть.

Кто-то здесь постарался до меня… Вертолет. Похож на «Гнев», но не он. Прорисован до каждого винтика. И в качестве контрольного выстрела с пилона срывается ракета и несется за пределы листа.

Кое-кого Глаз талантом не обидел. Это не мои вдохновенные цап-царапки железным пером по бумаге.

Следующий рисунок… Так, боевой самолет. Похож на «У-26», но не он. И тоже бьет ракетой в невидимого врага.

Что ж. Все понятно. Пусть автор этих рисунков – хороший художник, но с авиатехникой он знаком в лучшем случае по компьютерным играм.

– Ну и как ты находишь?.. – спросил Васант с плохо замаскированным ехидством. Чего ему, облаченному в тогу, вздумалось так вести себя со мной? Или рожа моя не понравилась? Я вообще-то сам только-только к ней привык… Или он имеет зуб на Сандро Урию, владельца четверти Синфеона, если верить Бакхи?

– Я хочу увидеть человека, нарисовавшего вот это, – без обиняков заявил я.

– Гм… – Васант задумался.

– В чем дело? – мне захотелось взять асура за тогу и пару раз встряхнуть. – Он жив?

– Он? – Васант поднял брови. – Жив, конечно. Но…

– Есть причина, из-за которой мне нельзя с ним видеться? – продолжал наседать я. – Или он – пленник? Или пленник – я?

Молодые «ксероксы» оторвались от бумаг и калек, уставились на нас, помигивая черными, любопытными глазами. Васант отмахнулся.

– Избранник – это милость, ниспосланная Брахмой! Как ты осмелился сделать такое предположение! Избранник не может быть пленником. Избранник – это дорогой гость, которого мы бережем всей кастой!

А в Бродячем Хребте они уверяли, что из-за меня потерпел крушение «Аравинда», и требовали, чтоб виновник был принесен в жертву Глазу. Смолчу на первый раз…

– Брахма отвернулся от этого юноши! – продолжил Васант. – Это великая печаль, но так случается. Избранники нередко сходят с ума! Человек, назвавшийся Алексом, находится в Доме Грез на попечении браминов и оджха. И не стоит глядеть на меня вот так, Избранник! На этого молодого человека я возлагал надежду! Он очень хорошо знал виманы!

Оджха – лекари и, кажется, шаманы. Бедный перехожий! Представляю, чем его здесь лечат. Я обязан ему помочь, если уже не поздно. Как Избранник – Избраннику.

– Я хочу его навестить. Мне нужно его навестить!

Васант вздохнул.

– Изволь, не смею возражать, – проговорил он, поджав губы. – После совета Дивана тебя доставит в Дом Грез шайтан-арба.

Значит, ради меня даже гонять лимузин не жалко. Что ж, очень кстати.

– Спасибо тебе, достопочтенный Васант.

– Не стоит благодарности! – асур покачал головой. – Никто не знает, каким путем поведет его Брахма. Может случиться так, что после совета Дивана ты присоединишься к Алексу… Поселишься вместе с ним и остальными перехожими в Доме Грез.

На том мы и разошлись по своим углам. От беседы остались двоякие впечатления. У меня слишком толстая шкура, чтобы Васант смог прожечь ее желчью, но я опять – опять! – убедился в том, насколько шатко мое положение! И в том, что я – чужак, сколько бы ни корчил из себя героя. Пожалуй, лишь в бою, когда свистят акинаки и гремят выстрелы, я на своем месте. А в остальное время против меня все – Бакхи, Сита… даже Даорак и Нила – и тех занесло на другую сторону баррикады.

Но остальные перехожие – по крайней мере, не оправдавший надежд Васанта Алекс – неподалеку. И эта досягаемость согревала мне сердце.

Люди, пришедшие из Мира, из Центра Розы – такие, как я. Рядом. Пусть чуток сбрендившие, но, уверен, им станет лучше, как только лечение мантрами и благовониями прекратится.

На полу в моей комнатушке лежала Сита. Уткнувшись лбом в циновку, вытянув руки в стороны. И, кажется, без дыхания.

Я подумал: что-то случилось. Присел рядом, собрался проверить пульс…

Сита приподняла голову. С мольбой поглядела сквозь упавшие на лицо волосы.

– Повелитель, униженно прошу тебя… – прошептала она так, словно речь шла о жизни и смерти.

Уф! От неожиданности я уселся на пятую точку.

– Позволь повидать нашего сына! Позволь повидать! Позволь! – твердила Сита, пока я соображал, в чем дело.

Точно! Ведь у Сандро Урии и Ситы есть общий ребенок. И он тоже, видимо, неподалеку. Вспомнила, дочь шакаха, что она – мать… А вот я до сих пор не могу удержать все ниточки в пальцах. Что-то вечно норовит забыться, ускользнуть.

– Я не видела нашего малыша, Лочана, треть оборота, – Сита снова уткнулась лицом в циновку. – Ему может быть плохо без меня. Он мог умереть от болезни, его могли выкрасть шакахи. Повелитель, позволь навестить его! Позволь взглянуть на сына хоть одним глазком!

Я поднялся сам, потом поставил это создание на ноги, отряхнул ему, созданию, коленки.