Я понятия не имею, как добралась домой — как лунатик, идущий прямо посреди улицы. Кинжал улегся в свою деревянную шкатулку, а она — в пластиковый пакет, я приняла душ, надела большую отцовскую футболку, легла в постель и плакала, пока не уснула. Но меня разбудил какой-то шум. Он раздавался в комнате Кимберли: сначала приглушенный стук, вроде как лампа упала на ковер, потом громкий удар в разделяющую наши комнаты стену и задушенный стонущий вопль. Мои руки и ладони покрылись потом, рот наполнился слюной, но я заледенела и не могла ее сглотнуть. Тело пыталось вжаться в простыню, исчезнуть в матрасе. Снова приглушенный удар — что-то еще упало на пол.

Я бы с радостью сказала, что вскочила и помчалась спасать Кимберли или хотя бы взяла телефонную трубку и набрала 911, но я бы соврала. На самом деле я осталась лежать в постели, лихорадочно молясь, чтобы напавший ушел, не заходя в мою комнату. Но мои молитвы остались без ответа. После нескольких минут тишины в коридоре послышались шаги.

«Господи, пожалуйста, пусть он уйдет», — беззвучно молилась я. Взгляд метался по темной комнате. Я видела превосходно, но не находила ничего, похожего на оружие. И тут вспомнила про нож. Я медленно двинулась в его сторону, когда дверь распахнулась.

В крови забурлил адреналин. Я резко села и всем весом навалилась на прикроватную тумбочку, толкнув, ее обеими руками вперед. Раздался грохот — телефон, лампа и книги полетели на пол. Под прикрытием этого грохота я соскочила с кровати и метнулась к двери, надеясь проскочить мимо грабителя.

Но врезалась прямо в него. Рука в чем-то кожаном стиснула мое горло, а другая натянула что-то мне на голову. Что-то шелковистое, с запахом роз. Наволочка с кровати Кимберли! Меня толкнули назад, и на меня навалилось тяжелое мужское тело. Он буквально запрыгнул коленями мне на грудь, и только то, что матрас у меня мягкий, спасло мои ребра от перелома.

Нож рассек шею слишком быстро, чтобы я успела ощутить холод стали. Вместо этого я почувствовала жар, меня словно обожгло, кожа под лезвием расползлась, из шеи потекла кровь. Я чувствовала, как она выплескивается с каждым ударом сердца. Там, внутри наволочки, я слышала свою кровь, как слышишь шум в поднесенной к уху раковине и понимаешь, что этот звук океана на самом деле — волны внутри твоего тела.

И тут его рот прижался к моей шее. Что он делает? Как будто кот стремится как можно скорее вылакать галлон молока, пролитый на пол. Я представила себе, как он тонет в волнах крови, толчками выплескивающейся из моего тела.

Он попытался придвинуться ближе, шевельнул коленями. И я воспользовалась этим шансом, рванулась и вцепилась ему в лицо, нащупывая мягкие глазные яблоки, а потом толкнула изо всех сил.

— Черт! — Он заорал и упал с кровати на кипу книг. Я села, нащупывая края наволочки, но прежде чем успела ее сорвать, снова ударил нож, на этот раз мне в грудь. Даже под наволочкой и с закрытыми веками я видела хлынувший из нее красный поток. Легкие наполнились кровью, я почувствовала себя рыбой, насаженной на крючок, вытащенной на берег и оставленной там медленно задыхаться. Напавший шарил по комнате, выдвигал и с грохотом задвигал ящики, потом послышались шаги в коридоре.

Внезапно стало тихо. Я прислушивалась к своему телу и чувствовала, что волны затухают. Биение сердца замедлялось. Я медленно протянула руку к шее, нащупала рану, и пальцы скользнули в мою собственную плоть до второй фаланги.

«Ой, как плохо», — подумалось мне.

Как ни странно, меня окутало спокойствием, почти безмятежностью. Дышалось легко, а может быть, я просто больше не дышала. Красная пелена перед внутренним взором уступила место чернильной тьме. Я мысленно забралась на колени к маме, свернулась калачиком и заснула.

Проснулась я от негромкого звука, скорее, стона, доносившегося из комнаты Кимберли, и сдернула с головы наволочку. Чтобы встать с кровати, потребовалось упереться в матрас обеими руками, а по коридору я шла как на заржавевших ногах и слышала тонкие всхлипы, но не могла узнать голос. Потом сообразила — они вырывались из моего собственного рта.

Кимберли лежала на своей кровати, как брошенная тряпичная кукла, раскинув ноги и забросив одну руку за голову. Горела лампа на тумбочке, отбрасывая круг желтого света на ее голову и плечи. На Кимберли была бледно-лиловая ночная рубашка, которую я видела много раз, только сейчас она стала темно-багровой от пятен крови. Лицо, шея и грудь тоже были в крови, и белое пуховое одеяло тоже. Глаза у нее были закрыты.

— О Боже мой, Кимберли! — ахнула я и кинулась к ней.

Шею залило кровью, хлеставшей из раны, что тянулась от правого уха до ямки между ключицами. Поток крови уже превратился в ручеек. Я положила голову ей на грудь, пытаясь услышать сердцебиение, и ничего не услышала.

Как я пожалела, что никогда не училась оказывать первую помощь и делать искусственное дыхание! Схватив с тумбочки телефон, я набрала 911.

— Служба спасения Сан-Франциско, — ответил мне отрывистый, деловитый женский голос.

— Кто-то вломился в нашу квартиру. Моя соседка ранена.

Я услышала, как щелкают клавиши компьютера — оператор отслеживала мой звонок и искала адрес.

— Он все еще в квартире? Вы сами в безопасности?

— Да, он ушел.

— Ваша соседка в сознании?

— Нет. Мне кажется, она мертва. — Последнее слово я прошептала.

— С вами все в порядке, мэм? Вы ранены?

— О Господи! — Я ощупывала шею в поисках раны. Прикоснулась к левой груди и поняла, что футболка пропитана кровью. — Почему я не умерла? — прошептала я.

— Мэм, пожалуйста, не вешайте трубку. Через минуту к вам приедут.

Чувствуя, что меня сейчас вырвет, я, не обращая внимания на оператора, уронила телефон на пол, спотыкаясь, побрела в ванную и упала на колени перед унитазом. Меня рвало — так бывает после автомобильной аварии, когда адреналин исчезает, а вас колотит и трясет, но я не чувствовала никакой боли. Я встала и настороженно посмотрелась в зеркало. Волосы всклокочены, футболка обвисла, словно я только что вынырнула из бассейна, но пропитана она не водой, а моей кровью. Густой, солоноватый запах наполнил мне ноздри.

Но рана исчезла. Я придвинулась ближе, не веря собственным глазам, и попыталась сунуть в разрез палец, но на шее виднелась лишь тонкая царапина — такую мог оставить кошачий коготь. Задрав мокрую футболку, я посмотрела себе на грудь и едва снова не блеванула, увидев собственные груди, покрытые запекшейся кровью, а вот раны и тут не увидела.

На улице взвыли сирены. И как я буду объяснять им эту кровь? Я знала, что должна была умереть, собственно, я ждала этого. А теперь представим себе разговор: «Видите ли, офицер, все дело в яде вампира! На мне все затягивается быстрее, чем на обычных людях».

О да, это будет великолепно.

Я схватила полотенце и протерла лицо и шею. Метнувшись к себе в комнату, стянула с себя майку и вытащила из комода другую. Швырнув окровавленную футболку поглубже в гардеробную, натянула покрывало на пропитанные кровью простыни и услышала звонок в дверь.