Анатолий вздохнул, сбрасывая с рук и с плеч усталость, и пошел к тележке, готовый впрягаться в новую работу. Выкатив ее к крыльцу, дождался, когда подросток сходит за пустыми флягами. Даже полные фляги в дом младшие братья заносили всегда сами, чтобы не пускать за порог пленника. И выносили их тоже сами. Полные фляги тяжелые. А пустые почти ничего не весят. Но сейчас средний из младших братьев и такую ношу вынес с трудом. Сначала только две флаги. После этого, морщась, долго поправлял повязку на голове, собрался было еще за двумя флягами идти, но на крыльцо вышла мать семейства. Посмотрела строго на происходящее, ничего не сказала, руки вытерла и сделала знак сыну. Тот поплелся за ней на кухню. А через минуту мать семейства вышла сама и вынесла фляги. И не забыла привычно руки о фартук вытереть. А потом рукой махнула – поезжай. Младшие братья в сопровождение в этот раз не отправились. Но, дойдя до калитки, Анатолий с удивлением обнаружил, что за ним идет сама мать семейства. Пожалела сыновей, бережет, а дочерей отправить с пленником не рискнула.

Спуск с горы к ручью шел сначала по дороге, а потом по извивающейся тропе. Можно было бы и просто отпустить тележку, чтобы она сама съехала, да еще, чего доброго, колеса отвалятся. И Анатолий шел неторопливо. Для него любой выход за пределы двора – целый праздник. И укорачивать этот праздник он не собирался. Тем не менее, как ни старайся идти медленно, спуск все же не бесконечен.

Оказавшись у ручья, Анатолий под наблюдением матери семейства первым делом набрал воды во фляги. Установил их плотно в тележке. И только после этого сам забрался на камни, чтобы умыться и попить вдоволь. Мальчишки этому никогда не противились. Не должна была противиться и мать семейства. Она и не противилась. Сама к ручью подошла, стала воду ладошкой черпать и пить. И после каждого раза руку фартуком вытирала. Потом снова мочила и пила. А когда Анатолий, умывшись, выпрямился, она вдруг двумя ладонями начала брызгать в него.

Впервые пленник увидел, как мать семейства смеется. Он тоже улыбнулся. Может быть, тоже впервые за все время плена. Просто в ответ, а вовсе не потому, что ему смешно было. И после этого впрягся в широкий ремень тележки. Груз не ахти какой, не на себе тащить четыре фляги. А катить тележку даже на подъем – не сложно.

А мать семейства шла сзади, из-за скрипа несмазанных колес ее шагов слышно не было, но иногда Анатолию казалось, что она все еще смеется. Уже перед выездом на сельскую улицу он оглянулся.

Она улыбалась...

* * *

В подвал Анатолия отправили рано. Распорядился средний из младших братьев. И опять не удосужил пленника традиционным ударом. Видимо, каждое движение отдавалось в голове болью. Свет, проникающий в щели люка, не позволял ничего в подвале рассмотреть. Но такой нужды за полгода плена уже не возникало. Анатолий легко нашел свою лежанку, устроился, подтянул цепи с замком, напоминающим гирю, и вытянулся, расслабляясь. Он устал за эти два дня. И теперь очень хотелось отдохнуть. Но вместе с усталостью пришло и какое-то понимание неизвестного ощущения – ощущения возможности и даже вероятности совершить то, что он задумал.

Бежать... Бежать сразу, как только сумеет сделать ключ...

А сделать его он постарается уже завтра...

* * *

Было еще темно, и ни один луч не пробивался сквозь щели, когда Анатолий услышал шаги во дворе. Спросонья он не понял, сколько спал и далеко ли еще до утра. Бывает так, что кажется, только глаза сомкнул, а ночь уже прошла. А бывает и наоборот – проснешься, думаешь, рассветет скоро, потому что ты выспался, а оказывается, еще только начало ночи. Шаги шли от дома к сараю. Тихие, легкие, словно кто-то боялся, что его услышат. В доме, конечно, этих шагов и не услышать, а здесь, в погребе, хорошо слышен каждый звук, что по каменистой земле вглубь уходит.

Анатолий насторожился. Мало ли какую гадость решили подстроить мальчишки... Или им кто-то из соседей собирается гадость подстроить. Тогда под удар ставится пленник... Но может, откуда-то помощь пришла? Ведь его держат в плену почти открыто и используют как силу, сдаваемую внаем. Слух, наверное, уже прополз по окрестностям...

В любом случае, ждать осталось недолго...

Ждать ему и в самом деле пришлось недолго. Зашевелился в скобах язык навесного замка, что держит люк сверху. Осторожно, но неумело кто-то замок снял. Нет... Это явно не спецназ действует. Спецназ в такой простой операции звуку раздаться не позволил бы. Тогда кто это?..

Люк поднялся... Луч фонарика, ярко вспыхнув, ударил по глазам из темноты и сразу ослепил. Анатолий не ждал увидеть луч и потому не успел зажмуриться. Сверху на нижние степени лестницы упало одеяло. Толстое и целое, наверное, мягкое... Заскрипели ступени. Спускался кто-то непривычный к таким лестницам...

Анатолий закрыл глаза и чуть отвернулся, чтобы привыкнуть к свету. А когда сквозь сомкнутые, но все же слегка прозрачные веки увидел, что свет уже не падает ему в лицо, глаза открыл. Рядом с ним стояла мать семейства, поставившая фонарь на пол. Улыбалась и, глядя больше на Анатолия, чем перед собой, почти вслепую стелила одеяло на его привычную уже постель. Постелила, выпрямилась, привычно вытерла руки о халат и тут же через голову сняла его. В свет фонаря в первую очередь попали сильно волосатые ноги, потом и все остальное.

– Иди ко мне... – шелестящим шепотом позвала она, выговаривая слова со страшным акцентом, и тряхнула головой, распуская по плечам волосы, но ему показалось, что тряхнула она только тощей обвисшей грудью. – Иди, солдатик...

Это были первые слова, которые он от нее услышал за полгода.

Мать семейства наклонилась и выключила фонарь...

Виктор Васильевич тихо улыбнулся, услышав не только стук от рикошета пули о бетонные стены, но и торопливые шаги, голоса тех, кто испуганно шарахнулся за поворот, сбивая с ног других. Эта картина представилась живо и не могла не вызвать улыбку – самоуверенность всегда смешна, когда она быстро иссякает...

Лейтенант Велесов тронул Евсеева за плечо.

– Они еще не знают, кто я, – шепотом сказал лейтенант.

– А охрана? – спросил Виктор Васильевич. – Тот, в коридоре...

– И еще один наверху, – подтвердил Велесов. – Я хорошо работал. Они не видели, кто их бил... И ничего объяснить не смогут. Только этот вот... – Он показал на Арби.

– Понял. И что?

– В случае чего, можно выдать меня за заложника. И вести переговоры. А пока... Я вызову подмогу. Мне нужен телефон. И... Координаты места... Я не знаю, товарищ подполковник, где мы. Меня привезли на машине и...

– Справимся, лейтенант. Вынуждены будем справиться, потому что они с подмогой никак не успеют. Хотя... Попробуй... – И подполковник протянул за спину свою трубку. Говорил тоже шепотом, чтобы не выдать свои приготовления противнику. И еще Арби с вонючим кляпом во рту беспрестанно мычал, заглушая шепот, и тем самым подполковнику помогая. – Включи... Без pin-кода включается... Левая кнопка. Точные координаты могут узнать у картографов диверсионного управления ГРУ. Пусть звонят дежурному, он соединит с картографами. Пусть спросят точку на карте, которой я интересовался. Если не будут говорить, пусть свяжутся с полковником Мочиловым. Он прикажет... Я пока с местным хозяином побеседую, чтобы не подслушивал. Не люблю, когда меня подслушивают...