– Что, по-твоему, нормальная жизнь, Ром?

– Нормальная жизнь – это работа и достойный заработок, а не прозябание от зарплаты до зарплаты. Это продукты питания, которые можно свободно купить, а не достать. Это машины, которые большую часть времени ездят, а не ремонтируются. У меня шеф – умнейший мужик. Знаешь, что он говорит? Система провоцирует людей на воровство. Сама провоцирует. На зарплату продавца хозяйственного магазина не проживешь. И мне придется там «химичить». Закон прост. Не поймали за руку – воруй. Поймали – сиди.

– Счастье не только в материальных благах. Глупо на них зацикливаться. Достаточно монахов вспомнить. Людей, которым не чужда жертвенность.

– И чего же ты в монастырь не подашься? Чего собой не пожертвуешь?

– А как же Света с доченькой? Раньше думать надо было. Я, кстати, лет в пятнадцать хотел податься в монахи. А теперь жалею, что передумал.

– Ты не поверишь, но у меня тоже такое желание возникло в четырнадцать лет. Открою небольшую тайну. Оно появляется у большинства юношей, находящихся в переходном возрасте. Но объясни мне одну вещь. Как, Андрюша?!!! Как ты мог так измениться за каких-то три дня и три ночи?

– Сам не знаю. В подвале темно, мрачно. Там все злом пропитано. Еще и соседи по камере – вспоминать не хочется… А мне света хотелось. И пусть я молился как придется, но легчало. При мысли о Господе появлялась надежда. И сны были хорошие.

– Андрюша, завязывай. Водка – зло, – поднял рюмку Хузин. – Но фанатизм хуже водки. От нее хоть излечиться можно.

– Рома, только не надо лекций на тему «Религия – опиум для народа».

– До сегодняшнего дня я к этой фразе относился с полнейшим безразличием. А я вчера байку твою читал про мопеды. Зоя же газету приносит. Псевдоним Илья Окладников в честь Илии-пророка и оклада иконы взял?

– Точно, – улыбнулся Андрей. – Вот у тебя башка, Ромка.

– Ну да… Под именем Николаем Угодникова печататься бы вряд ли разрешили.

– Ром, ну не богохульствуй. Пойми, не хочу я к прошлой жизни возвращаться. И не смогу.

– Прошлая жизнь, как ты ее называешь, это не только пьянки и блядки.

– А что, Ром? Оглянись назад. Что нас в последнее время объединяло? Из благих дел – только работа.

Мысленно Рома согласился с Андреем.

– Хорошо, но, если вся эта история будет иметь хеппи-энд, можно изменить отношение к жизни. Я завяжу со спиртным. Будем посещать хоккей по трезвому, в театр ходить начнем.

– Сам же себе не веришь. Единожды солгав… Давай тему сменим.

– Давай. Только статьи пишешь? Больше ничем не занимаешься?

– Еще отцу Павлу в церкви иногда помогаю. Много времени там провожу.

– Ясно… Будь он проклят, этот Шнапсте! Вместе со своим недоразвитым хером…

– Не сыпь проклятиями, Ром. Они возвращаются.

К вечеру разразился ливень. Рома сидел у окна троллейбуса и вспоминал разговор с Андреем. Можно встретиться со Светой и Малюткой Джоки, но первую наверняка все устраивает. Муж работает, все время улыбается, перестал материться и злоупотреблять. На вопрос «где пропадал?» с достоинством отвечает, что был в церкви. А Малютка силен в пропагандистских умениях, но это не тот случай, когда они могут пригодиться. Вычеркнуть друга из жизни – подло. Остается созваниваться, изредка встречаться и ждать окончания следствия. Рома открыл купленный в киоске при остановке журнал «Корея». Цветастая глянцевая обложка и страницы отвратительной бумаги желтого цвета. На фотографии девушки и парни в спортивных костюмах держали на вытянутых руках подносы с яблоками, абрикосами и бананами. По улыбающимся лицам текли слезы радости. «Сборная Северной Кореи по настольному теннису плачет над фруктами, которые были присланы в дар Великим вождем корейского народа товарищем Ким Ир Сеном», – гласила надпись под фото. Роме подумалось, что журнал продают, преследуя две цели. Первая – показать не разучившимся видеть и думать страну, которая живет во сто крат хуже. Вторая – подготовить народ к такому же беспросветному чучхейскому будущему.

Зоя встретила рассказом о редакционной попойке в честь появления на свет Игоря Борейко и напомнила, что через два дня Рому ждет ученик врачевателя Довженко.

Субботним утром Рома толкнул массивную дверь старинной парадной. В крохотном, допотопном лифте пахло табаком и застарелой мочой. Кнопки были расплавлены сигаретами. Выцарапанные ножом фразы напоминали о любви и ненависти. Рома несколько раз крутанул небольшой древний дверной звонок. Присмотревшись, увидел инициалы R. L. и цифры 1918.

Вид хозяина квартиры Рому немного насторожил. Давно вышедшие из моды густые бакенбарды почти сливались с козлиной бородкой. Выщипанные брови напоминали парящую в небесах чайку. Но больше всего поразила одежда кодировщика: длинные шаровары синего атласа и зеленая рубашка навыпуск. Перед глазами явилась картина «Казаки пишут письмо турецкому султану». Благоухал врачеватель женскими духами «Черная магия». Рома хорошо знал этот аромат – таким парфюмом пользовалась Зоя. Интерьер жилища не соответствовал ветхости подъезда. На стенах длинного коридора висело три авангардистских полотна, большая африканская маска черного дерева и томагавк с наборной рукояткой. По углам расположились керамические вазоны с камышом. Представившись Игорем Викторовичем Лизовским, врач пригласил Рому в большую залу. Обстановка говорила об увлечении лекаря антиквариатом. Резные серванты с фарфоровыми статуэтками, напольные часы с маятником, хрустальная люстра, украшенная бронзовыми амурами. Двухкассетник «Шарп» смотрелся в интерьере нелепо. Присесть хозяин предложил на широкий диван коричневой кожи. Манера говорить усилила Ромины подозрения. Слова Лизовский произносил нараспев:

– Роман, я буду задавать вопросы, которые могут вам показаться не совсем корректными. Но я чту врачебную тайну, и вы можете быть уверены – все сказанное вами в этих стенах останется только их достоянием.

– Я не стеснительный.

– Хорошо, тогда приступим. Родители спиртными напитками злоупотребляют?

– Гены в моем случае ни при чем.

– Когда начали пить, Роман?

– Где-то между девятнадцатью и двадцатью шестью.

– Считаете ли, что алкоголизм создает проблемы в вашей жизни?

– Мне кажется, наоборот. Проблемы нашей жизни создают почву для алкоголизма. И вообще, я больше пьяница, чем алкоголик.

– Даже если это вам не кажется, пьянство – дебютная стадия болезни. А болезнь нельзя запускать. Вы красивый мужчина, Роман. Кстати, чем-то очень похожи на Сальваторе Адамо.

– А я слышал, что на Муслима Магомаева.

– Что-то и от Муслима есть. Наутро после возлияний испытываете похмелье?

– Все зависит от ассортимента. Обычно головная боль мучит от желания доказать, что пиво с водкой продукты все же совместимые.

– А моральное состояние? Как себя ощущаете? Кажется, что весь мир ополчился против вас? Атланты и кариатиды пытаются сбросить на вашу голову балконы и карнизы? Бывает такое чувство?