Однажды в ожидании лифта в вестибюле мы с женой зацепились языками с некрасивой, маленькой, кривоногой персиянкой лет тридцати пяти, с огромной конной густых черных ВОЛОС.

Женщина развязно, совсем не по-восточному, протянула нам руку, кокетливо заглянула мне в глаза, как будто жены моей не было рядом, и представилась:

– Соседка сверху. Зовут меня Межгуб. Буду рада продолжению общения.

Мы, конечно, подивились такому странно звучащему имени, но что поделаешь, ведь их не выбирают. И потом, может быть, это по-персидски означает что-нибудь типа «соловьиной трели» или «горного хрусталя».

Через несколько дней, поздно вечером, сквозь потолок над нами просочилась томная восточная музыка. Накал страстей все нарастал. К мелодии добавились придыхания, всхлипы и стоны, которые могли свидетельствовать лишь об одном. Над нами разворачивался небывало страстный половой акт. Напряглась даже наша дочка-подросток, и жена срочно побежала укладывать ее спать. Я же, не в силах оторваться от чувственных стонов, переходивших в вопли оргазма, поневоле позавидовал партнеру соседки.

На следующий вечер гаремная сцена повторилась в точности.

«Ну и крепкий же мужик! – думалось мне. – Может так долго и умело удовлетворять женщину. Да и соседка хороша, хотя с виду такая неказистая».

Когда все то же самое произошло и на третий день, я поневоле поймал себя на мысли том, что очередность и продолжительность этих звуков нисколько не меняются. На четвертый раз я прислушался еще внимательней и точно установил, что звуки издает видеомагнитофон. Они тогда только-только появились на рынке, принесли в каждый дом порнофильмы. Вот тебе и суперсексуальная Межгуб со своим героем-любовником!

Еще об одних соседях, ливанцах, хочется упомянуть в рассказе о доме на Уоррик-гарденс. Но сперва несколько слов о распорядке дня сотрудника политической разведки, действующего под прикрытием журналиста. Если кто-то из читателей думает, что разведчик, едва соскочив с кровати, поднимает воротник, надевает черные очки и начинает, бесконечно проверяясь, перемещаться по городу в процессе осуществления таких важных дел, как конспиративные встречи, закладка и выемка тайников, то смею разочаровать. Все обстоит абсолютно не так.

Прежде всего, политический разведчик должен быть хорошо информирован о местных и мировых событиях из открытых источников. В восьмидесятые годы прошлого века помимо телевидения и радио это были в первую очередь газеты и иные периодические издания. Именно они давали базовую информацию, отталкиваясь от которой можно и нужно было вести беседы с любыми источниками в попытках выведать у них дополнительные, не известные широкой общественности нюансы.

Поэтому я, как и подавляющее большинство моих коллег, начинал свой рабочий день с внимательного чтения всех основных английских газет.

Где-то с восьми утра я располагался на залитом солнцем балконе с чашечкой кофе, заодно загорал, и читал в течение нескольких часов.

На соседний балкон, отделенный невысокой перемычкой, выходила поливать цветочки приятная молодая женщина. Мы привычно обменивались приветствиями, парой-другой фраз о погоде и прочими банальностями.

Женщина была сестрой известного ливанского политического деятеля Валида Джумблата, лидера общины друзов. Брат отправил ее в Лондон, поскольку на него и на его родственников было совершено немало покушений.

Иногда на балконе вместе с ней появлялся и ее муж, обаятельный ливанский бизнесмен с аккуратной маленькой бородкой.

Так вот, когда в сентябре 1985 года меня в составе большой группы советских представителей выслали из Англии, журналисты гурьбой кинулись собирать информацию по местам жительства советских шпионов.

Наши соседи вели себя по-разному. Например, гей, живший рядом с Юрой Кубасовым, со знанием дела рассказывал английским телерепортерам, как Юра шпионил.

Игриво покачивая бедрами в элегантных шортиках, он заговорщически вешал в наставленные на него микрофоны:

– Я лично видел, как русский жилен и его друзья частенько по субботам вылезали через чердак на крышу и проводили там свои конспиративные встречи.

Надо признать, что вылазки на чердак действительно имели место. Но это были не шпионские рандеву, а обычные лихие гулянки советских журналистов.

Что же касается моих ливанцев, то, увидев их по ТВ, я чуть не пустил слезу.

Они стояли перед репортерами вместе, держась за руки, и обаятельный бизнесмен с бородкой весьма убедительно доказывал репортерам, что я никак не мог быть шпионом:

– Во-первых, Максим очень вежливый и интеллигентный человек. Жена может подтвердить. Во-вторых, он чуть ли не весь день сидел на балконе и читал газеты. Это что, шпионаж, по-вашему?

Спасибо вам, дорогие мои последние соседи по Лондону, за трогательные попытки меня отмазать!

Николай Николаевич Озеров и другие заезжие знаменитости

Мне искренне жаль молодых спортивных болельщиков. Они вживую не слышали, как величайший спортивный комментатор Николай Николаевич Озеров кричал «го-о-о-л!», как он произнес крылатую фразу «Да, такой хоккей нам не нужен».

Озеров, проживший на свете семьдесят пять лет (1922–1997), для нескольких поколений советского периода был непревзойденным кумиром. Такого сочетания самых разнообразных талантов и заслуг, казалось бы, не может быть в природе. Заслуженный мастер спорта по теннису, завоевавший рекордное количество золотых медалей на чемпионатах СССР, аж двадцать четыре! Народный артист РСФСР, сыгравший двадцать ролей во МХАТе, лауреат Государственной премии СССР. Как спортивный комментатор он вел репортажи с пятнадцати Олимпиад, тридцати чемпионатов мира по хоккею, восьми мировых и шести европейских футбольных первенств. Объездил сорок девять оран мира, что в советское время было уникальнейшим явлением. Большее число государств посетил разве что министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко.

Не знаю, как в других странах, но когда Николай Николаевич появлялся в Англии, родное государство отпускало ему на ночлег шесть фунтов стерлингов в сутки. Это минимальная стоимость самого дешевого приюта, известного как Bed and Breakfast. Иными словами, койка в крохотной комнатушке с удобствами на этаже и яичница с беконом на завтрак.

Дабы избежать такого унижения всесоюзно известного человека, советское посольство или корпункты наших СМИ каждый раз изыскивали средства для размещения Озерова в приличных условиях. В тот приезд в середине восьмидесятых, когда мы близко познакомились, великого комментатора приютил у себя дома мой друг Юра Кобахидзе, такой же, как и я, разведчик, а по прикрытию корреспондент Гостелерадио. Николай Николаевич приехал комментировать матч между московским «Спартаком» и английским клубом «Астон Вилла» в Бирмингеме, куда мы вскоре и отправились втроем.

Надо сказать, что очень полный, одышливый, передвигающийся только с палочкой Озеров был баснословным обжорой. Пища, даже самая дешевая, какую он мог купить в Англии на свои микроскопические командировочные, была для него что слону дробина. Он ел беспрестанно, за кастрюлей макарон следовала пара пачек пельменей, а в «Макдоналдсе» мог зараз слопать с десяток бургеров.