В субботу редакция была пуста – на все три этажа нашего скромного особнячка в центре города приходилась лишь одна живая душа, и та душа принадлежала совершенно невменяемому спросонок охраннику. Сначала я звонил в домофон, во дворе слыша, как надсадно трезвонит сирена на посту охраны. А потом проснувшийся наконец боец никак не хотел понимать, кому и зачем понадобилось идти на работу в субботу, и все норовил отослать меня в соседний с нашим особнячком пункт обмена валюты, отчего-то решив, что я именно туда и направляюсь.

Когда охранник наконец окончательно проснулся и разглядел мою черную физиономию в прицел своей видеокамеры, он озвучил для меня через динамики домофона еще одну причину, по которой не рад меня сегодня видеть:

– Да узнал я вас, Иван Леопольдович. Вас, пожалуй, не узнаешь, ха-ха. Но пускать на выходных теперь велено только тех, кто заранее записался в специальный журнал, – объяснил он, сочувственно вздыхая в микрофон.

– Кем велено? – спросил я у видеокамеры, попутно глупо озираясь в пустынном дворе в поисках то ли сочувствия, то ли помощников по взлому невероятных размеров и толщины металлической двери.

– Новые владельцы об этом приказ написали. Вот приказ, подписан новым генеральным директором Тупченко, – разъяснил мне охранник, но отключаться не стал, ожидая моих возражений.

Я подумал о том, что, если потащусь сейчас домой писать эти чертовы тексты, а потом снова поеду в центр, в редакцию «Интершума», согласовывать сценарии, потеряю не меньше трех часов на одну лишь дорогу. Это было очень не вовремя, и я спросил у охранника:

– А кто может принять решение, кроме Тупченко?

– Главный редактор, – с готовностью откликнулся охранник.

Я достал телефон и набрал номер Софьи. Она ответила не сразу, и голос у нее был очень недовольный.

– Здравствуйте, Софья Андреевна! Очень вы мне сейчас нужны. Простите, что беспокою по работе в субботу, – залебезил я в трубку самым позорным образом.

– Это верно. По субботам на даче – я еврей, – начиная веселиться, откликнулась Софья.

Я хмыкнул и сказал ей уже по-человечески:

– Меня охранник в редакцию не пускает. А мне работать надо. Помогите, а?

– Опять левыми халтурами промышляем, Зарубин? – строго спросила меня Софья, но, судя по голосу, строгость эта была напускной, совсем ненастоящей. Конечно, Софья знала, что всем ее сотрудникам приходилось работать на десятки прочих изданий, чтобы как-то сводить концы с концами.

– Увы, и впрямь промышляем халтурами, но токмо волею пославшей мя жены, – начал было гундосить я, но Софья тут же оборвала меня и спросила:

– Какой там телефон у охраны?

Я переспросил это в видеокамеру, и охранник, с интересом внимающий нашей беседе, тут же продиктовал свой городской телефонный номер. Софья его услышала, сказала, что сейчас перезвонит, но напоследок не удержалась от укола, творчески процитировав самый мой любимый телефильм:

– Зарубин! При всей вашей инфантильности, для детского сада вы уже слишком громоздки! – и немедленно отключилась, оставив меня сочинять остроумные ответы в гулкую пустоту нашего двора-колодца.

Охранник пустил меня внутрь уже через минуту, и я наконец ввалился к себе в кабинет, быстро включая свет, компьютер и электрический чайник.

Только раздевшись, вяло пополоскавшись в раковине туалета и наконец усевшись перед своим рабочим компьютером с чашкой кофе, я осознал, что голова моя пуста и у меня нет ни малейшего шанса сочинить сейчас что-нибудь достойное журнала «Интершум» и, тем более, достойное документального фильма Марии Камминг. Не слышны были в моем мозгу даже шорохи.

Как только я понял это и охватившее меня отчаяние заполонило мое тело от пяток до самой макушки, я вдруг замер, прислушиваясь к скрипам стен и половиц безлюдного сейчас редакционного особняка. Через минуту оцепенение покинуло меня, а взамен явилась идея, которая заставила пальцы лихорадочно стучать по клавишам компьютера.

Еще через час я поставил точку в материале и начал думать о том, действительно ли новый сюжет будет так просто снять на видео, как мне кажется. Я с полчаса обдумывал возможные варианты, но, в конце концов, решил, что это и впрямь будет один из самых простых сценариев. Ведь ничего, кроме стандартного офиса и десятка самых незатейливых артистов, хоть бы и студентов Театральной академии, нам здесь не понадобится.

Потом мне надоело думать ни о чем, и я открыл девственно чистую страничку текстового редактора, в надежде, что меня снова осенит и я сделаю сегодня хотя бы два сюжета.

Увы, на этот раз Муза слонялась где-то слишком далеко от меня. Тогда я вошел в Сеть и начал там лазать наугад, изучая последние новости или знакомясь с чужой перебранкой по разным вздорным поводам. Из свежих российских новостей меня зацепило сообщение о том, что наш многомудрый парламент принял закон, позволяющий религиозным организациям не платить налоги. Я и так и эдак повертел в мыслях эту чудную новость и очень быстро понял, какой простой тут может получиться сюжет.

...

«Напрасно наши бизнесмены клянут российское налоговое законодательство. Если правильно читать его мудрые статьи да еще при этом слегка шевелить извилинами, заработать можно больше, чем на любой пирамиде. Причем законно.

Братья Супрядкины умеют и читать, и шевелить, поэтому на жизнь, и тем паче на законы не жалуются. За последний год они ввезли в Россию умопомрачительное количество спортивных матов, татами и ковровых покрытий, не заплатив таможне ни цента пошлины. Более того, продают свой товар братцы по очень божеской цене, ибо вовсе не платят НДС. А еще у них льготное налогообложение. Понятно, почему бизнес у Супрядкиных уверенно прет в гору?

Потому что они занимаются богоугодным делом. Оформив полтора года назад в Краснодарском управлении юстиции устав религиозной организации под впечатляющим названием „Восточная община“, они законно избежали всех упомянутых государственных поборов. Дело в том, что, согласно уставу, все добро, на котором они специализируются, – татами и ковровые покрытия, – теперь является неотъемлемой частью их абстрактного „восточного культа“. А ни ввоз, ни продажа культовых предметов по российскому закону „О деятельности религиозных организаций“ не может облагаться никакими поборами.

– Я понимаю, что эти умники из „Восточной общины“ никакие не буддисты или кем там они себя называют, – говорит чиновник местной налоговой службы, – но сделать ничего не могу. Пытались цеплять их на продаже уже внутри страны – так они, поганцы, своих покупателей в общину записывают. И все, не подкопаешься – недавно три спортивных союза закупились у них под завязку, потому что дешево, и все представили списки, что являются членами общины. Еще и себе льгот требуют, черт бы их всех побрал со всеми их богами.

По весьма приблизительной оценке этого материалиста-полицейского, не пожелавшего, кстати, представляться, братья Супрядкины уже сэкономили себе не меньше миллиона рублей на таможенных пошлинах и еще около двух миллионов – на льготном налогообложении. Теперь краснодарский материалист искренне опасается, что по правоверным стопам религиозных братьев повалят все местные предприниматели.