Над улицей, по которой шел Семеркет, было множество галерей и балюстрад, находившихся так близко друг к другу, что они почти соприкасались. Некогда ярко раскрашенные, теперь балконы поблекли, краска на них осыпалась. Когда здание рушилось, обломки оставались лежать на улице вперемешку с грудами мусора.

С грязью этого района мирились остальные его обитатели — бродяги, калеки и попрошайки, из которых состояло Царство Нищих. Негодяи всех мастей бездельничали в дверях, — провожая взглядами проходившего мимо Семеркета. Как и при встрече с безносым и его сообщниками у деревни строителей гробниц, Семеркет быстро показывал тайный знак их царства, что на сей раз приводило к желаемому результату. При виде знака нищие отступали обратно в темные убежища и не тревожили его.

Вскоре Семеркет уже стоял перед гниющими воротами заброшенного храма. Грязное здание, которого избегали фиванцы, было воздвигнуто гиксосами сотни лет тому назад. Немногие знали, что строение это является резиденцией царя.

Семеркет ненадолго остановился у колонн. Больше всего на свете ему хотелось бежать отсюда, но он не мог. Собравшись с мужеством, дознаватель побарабанил кулаками в гниющие ворота и крикнул:

— Откройте! У меня есть дело к царю!

Черная дверь медленно отворилась. В полумраке стоял человек, огромный, как бог. Семеркет сделал тайный знак, и гигант сделал знак ответный. Потом сердито посмотрел на чиновника из-под бровей, подведенных по египетской моде, хотя у гиганта этого росла борода, как у чужестранца. На груди его висели крест-накрест два кривых ножа. Человек поманил Семеркета, приглашая следовать за ним.

В храмовом дворе царило странное молчание. Священное озеро с течением лет засорилось, но все еще было связано с Нилом давно забытым подземным виадуком. Теперь оно напоминало заросший оазис пальм и тростников. Семеркет последовал за гигантом через этот крошечный лес, слыша шуршание змей и скорпионов под гнилушками.

В храме единственным источником света служили крошечные масляные лампы в нишах в стене. Семеркет начал сознавать присутствие сотен нищих, расположившихся в залах в ожидании ночи. Эти люди как будто вжимались в пол, когда он проходил мимо, время от времени стонущими голосами посылая проклятья, если он сослепу наступал на чью-нибудь ногу. Семеркет поднес плащ к носу, потому что в этом месте воняло хуже, чем в нужнике,

Гигант толкнул ширму, за которой открылась еще одна сеть коридоров. Это злополучное собрание рушащихся проходов, следующих друг за другом, напомнила Семеркет истории, которые он слышал о народе кефтиу: их бог, запертый в центре огромного лабиринта, был полубыком-получеловеком, и его кормили человеческой плотью.

Как бы в ответ на эти мысли в темноте раздался далекий рев чудовищного безумного животного. Чем дальше они шли по темным коридорам, тем громче становился рев, а когда он стал совсем близким, Семеркет решил, что бешеные звуки все таки издает не животное, а человек.

Гигант привел его в маленькую переднюю, примыкающую к комнате, из которой доносились крики, и велел:

— Жди здесь.

Семеркет сел в грубое кресло, и в его ягодицы впилась сломанная солома. Вопли внезапно смолкли. Теперь до него доносились знакомые звуки: далекий стук-перестук какого-то колесного экипажа, сопровождаемый жалобным блеянием барана. Семеркет понял, что не может просто сидеть и ждать, бесшумно двинулся к дверному проему и заглянул внутрь.

Трое мужчин с бритыми головами, облаченные только в набедренные повязки, удерживали на столе связанного человека. Четвертый, явно самый главный из них, ждал неподалеку. Вот рту у связанного был кляп, но все-таки он ухитрялся бороться и кричать — это его вопли и слышал Семеркет. Четвертый приблизился к распростертому на столе телу и поставил колено на грудь жертвы, в то время как остальные держали голову. Главарь протянул длинную худую руку к столу с бронзовыми инструментами, взял маленькую ложку и повертел ее в паучьих пальцах, чтобы поймать дымный свет жаровни.

Этот худой проворно погрузил инструмент в левую глазницу жертвы, осторожно повернул — и вырвал влажный полупрозрачный глаз из зияющей дыры, швырнув поблескивающий кусочек плоти в маленький таз. Кровь забила гейзером из головы человека, окатив его мучителей, но они остались равнодушны к этому, как и к крикам жертвы. Быстрый поворот ложки — и второй глаз тоже оказался вырван.

Семеркет понял, что в комнате находится Делатель Калек с тремя своими помощниками, и ощутил во рту вкус рвоты. Но Семеркет был слизком зачарован зрелищем, чтобы даже выблевать, потому что в Царстве Нищих Делатель Калек был столь же легендарен, как сам Царь Нищих. Этот жрец-отступник учился на лекаря, но его особым талантом было не целительство, а создание ужасающих уродств с помощью крюков и ножей. Любое болезненное изменение тела, любое новое ужасающее уродство будет пущено в ход, чтобы сделать нового нищего, способного приносить доходы.

Делатель Калек потянулся к жаровне и зажал между большим и указательным пальцами светящийся уголек. Он быстро вставил уголек в зияющую глазницу, потом повторил ту же самую процедуру со второй. Раздалось шипение, до Семеркета донеся запах горящей плоти, и кровотечение прекратилось — как и крики. Последняя судорога — и человек потерял сознание.

Делатель Калек, перевязывая голову человека, заговорил удивительно высоким и приятным голосом:

— Дайте ему на ночь немного опиумной пасты — и так в течение трех дней. Никакой твердой пищи, только бульон. Если не начнется лихорадка, он выживет.

Делатель Калек тщательно вытер с себя высыхающую кровь.

Семеркет не видел, к кому именно обратился лекарь-отступник, но тихий голос ответил из полумрака:

— Пошлите его к Царю Нищих Севера, если выживет. Царь должен знать самое страшное, что ожидает шпионов, которых он еще пошлет в мое царство.

— Да, господин, — ответил Делатель Калек сладким от удовольствия голосом. Он был человеком, который наслаждался своей работой.

Другой голос окрикнул громче:

— Сам!

Гигант, что провел Семеркета через залы, сунул голову в комнату.

— Господин?

— Теперь займемся другими делами.

Семеркет был так заворожен зрелищем, что не осознал, когда Сам вернулся в переднюю и встал за его спиной, обнажив драконьи зубы в натянутой улыбке.

— Осторожней, — сказал гигант. — Бедняга, который там лежит, был виновен в том, что слишком много видел. — Он с притворной печалью покачал головой. — Но больше шпион не увидит ничего.

Сам сердечно рассмеялся, как будто они с Семеркетом были друзьями.

Чиновник последовал за ним в другую комнату. Железистый запах свежей крови пропитал здесь воздух, и, казалось, тут было слишком тепло. Внезапное движение в полутьме привлекло внимание Семеркета. То был баран, украденный из священного стада Амона в Карнаке. Его расчесанная белая шерсть спадала до полу мягкими волнистыми завитками, закрученные рога были густо позолочены. Баран был запряжен в миниатюрную колесницу из инкрустированного цитрусового дерева.