— Если бы в пыточной камере мне пришлось выбирать себе палача, меньше всего мне хотелось бы попасть в руки Маленкова.

Американский журналист прозорливо отметил, что Маленкову недостает обаяния, юмора, сталинского умения играть на человеческих чувствах и слабостях. Американец обратил внимание на то, что сталинский наследник отнюдь не наделен сталинской властью и властолюбием. Он не спешит избавиться от старых кадров, не выдвигает на важнейшие должности своих людей и вынужден делить власть с опасным Берией.

Милован Джилас писал о Маленкове: «Он казался замкнутым, внимательным человеком без ярко выраженного характера. Под слоями и буграми жира как будто двигался еще один человек, живой и находчивый, с умными и внимательными черными глазами».

Поначалу о Маленкове ходили очень доброжелательные слухи. Говорили, что когда он пришел на какое-то заседание и его встретили обычными аплодисментами, он сказал:

— Здесь не Большой театр, а я не Козловский.

Но ему не хватило воли, силы, хитрости, чтобы удержать власть. Георгий Максимилианович, судя по отзывам коллег, был лишь отличным исполнителем, не более того. По словам Шепилова, «Маленков был лишен всяких диктаторских черт, и у меня сложилось впечатление, что он не был честолюбивым человеком. Он был мягок, податлив и испытывал необходимость притулиться к какому-нибудь человеку с сильной волей. И он притулялся: к Сталину, к Ежову, к Берии, затем к Хрущеву».

Воли и характера в избытке было у его жены, Валерии Алексеевны Голубцовой. Они познакомились в 1920 году. Валерия Алексеевна работала библиотекарем в агитпоезде и училась на курсах, организованных политуправлением Туркестанского фронта. Формально они не регистрировали свой брак, и Валерия Алексеевна оставила девичью фамилию. Эта встреча оказалась для Маленкова редкостной удачей. Жена стала для него другом и опорой. В годы войны Голубцову назначили ректором Московского энергетического института, и она руководила им железной рукой. Наделенная сильной волей, Валерия Алексеевна всю жизнь толкала вперед вялого и инертного Георгия Максимилиановича. Впрочем, жена, конечно, многим может поделиться с мужем, но не характером.

Берия и Маленков считали, что правительство важнее ЦК. Так было при Ленине и в последние годы при Сталине. Ключевые вопросы решал президиум Совета министров. Тем более что, за исключением Хрущева, секретари ЦК были неавторитетными аппаратчиками, которые не могли и не смели спорить с Берией или Маленковым.

В Москву приехал глава партии и правительства Венгрии Матьяш Ракоши, который вежливо опросил у советских товарищей:

— Я прошу дать совет, какие вопросы следует решать в Совете министров, а какие в ЦК?

Тогда Берия пренебрежительно сказал:

— Что ЦК? Пусть Совмин все решает, а ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой…

Восьмого мая 1953 года «Правда» поместила передовую статью «Совершенствовать работу государственного аппарата», где говорилось: «Партийные комитеты подменяют и обезличивают советские органы, работают за них… Берут на себя несвойственные им административно-распорядительные функции…» Передовую заметили все.

Ослабевший партийный аппарат Маленков опрометчиво оставил Хрущеву, забыв, как за тридцать лет до этого подобную ошибку совершили ленинские соратники. Они тоже не понимали, каким мощным инструментом станет партийный аппарат в руках умелого секретаря ЦК. Они обманулись насчет Сталина, а Маленков недооценил Хрущева, вокруг которого группировались влиятельные партийные секретари, среди них Екатерина Алексеевна Фурцева.

Новое советское руководство в отличие от Сталина ни с кем воевать не собиралось и попыталось что-то изменить как внутри страны, так и во внешней политике. Маленков и Берия явно хотели облегчить бремя крестьянина, децентрализовать управление экономикой, проводить более либеральную политику. Они повысили закупочные цены на продукты сельского хозяйства, сделали упор на производство товаров широкого потребления, за что потом Маленкова — когда дойдет до него очередь — будут жестоко критиковать. 1 апреля 1953 года в газетах был опубликован длинный — на целую полосу — список товаров, на которые были снижены цены.

Через две недели после смерти Сталина, 16 марта 1953 года, новый глава правительства Георгий Маленков призвал Запад к переговорам: «В настоящее время нет таких запутанных или нерешенных вопросов, которые нельзя было бы решить мирными средствами на базе взаимной договоренности заинтересованных стран. Это касается наших отношений со всеми государствами, включая Соединенные Штаты Америки».

Маленков пошел еще дальше. Через год, 12 марта 1954 года, выступая с традиционной речью накануне выборов в Верховный Совет, он сказал, что новая мировая война «при современных средствах войны означает гибель мировой цивилизации». То есть отказался от прежних представлений советского руководства о неизбежности войны и о том, что она поможет уничтожению мирового империализма. Слова Маленкова были робким сигналом западным странам: мы хотим договариваться. Но Запад не верил в искренность Москвы.

Зато слова Маленкова стали желанным поводом для Хрущева избавиться от соперника. Никита Сергеевич оказался талантливым политиком. Живой и энергичный, он легко обошел своих неповоротливых соратников. Прежде всего он избавился от Лаврентия Павловича Берии, которого смертельно боялся. Уничтожение Берии поставило крест на карьере Маленкова. В одиночку он не мог выстоять против Никиты Хрущева, хотя пытался во всем подражать Сталину.

В марте 1953 года Хрущев был избран простым секретарем ЦК — одним из четырех. После мастерски проведенного им ареста Берии он захотел повышения. Через два месяца, во время сентябрьского пленума, в перерыве в комнате отдыха, где собирались члены президиума, Маленков вдруг сказал:

— Я предлагаю избрать на этом пленуме Хрущева первым секретарем ЦК.

Лазарь Моисеевич Каганович вспоминал, что был сильно удивлен. Обычно такие серьезные вопросы заранее обговаривались. Потом он спросил у Маленкова, почему тот никому ничего не сказал. Маленков объяснил, что перед самым пленумом к нему подошел Булганин и предложил избрать Хрущева:

— Иначе я сам внесу это предложение.

И точно — Булганин первым поддержал Маленкова:

— Давайте решать!

Возразить никто не посмел. Маленков проявил инициативу, потому что видел настроения партийных секретарей. Скажем, власть в столице принадлежала Фурцевой, а она однозначно входила в команду Хрущева.

Дочь Никиты Сергеевича Рада Аджубей рассказывала, что она хорошо помнит тот сентябрьский день, когда состоялся пленум ЦК. Вечером она вместе с отцом возвращалась из города на дачу. Рада Никитична спросила отца прямо в машине:

— Кого выбрали?

Он сказал:

— Меня.

Рада очень удивилась и спросила:

— Тебе не страшно?

— Нет, — просто ответил Никита Сергеевич.

Уже через полтора года Хрущев настолько окреп, что атаковал самого Маленкова и обвинил главу правительства в отказе от основных принципов советской политики. Маленкову пришлось опровергать самого себя. При первом удобном случае он заявил, что нападение на Советский Союз закончится тем, что «агрессор будет подавлен тем же оружием и что подобная авантюра неизбежно приведет к развалу капиталистической общественной системы». Но это его уже не спасло.