Дейл вскочил с кресла и поднял Лайл на ноги.

— Ты это сделаешь? О, дорогая! Пойдем и попробуем написать что-нибудь душещипательное! У нас полно времени до ленча. Все остальные, кажется, ушли. Пойдем в кабинет и набросаем письмо!

Впоследствии Лайл вспоминала эти полчаса, проведенные в кабинете, с чувством замешательства и усталости. Она не знала, сколько черновиков для письма, которое так и не было отослано, они написали. Отрывочные фразы, веские доводы, горячие просьбы, логичные рассуждения — Дейл метался от одного к другому, размышляя, диктуя, добавляя, меняя.

— Возьми другой лист! Теперь попробуем так! Нет-нет, это не пойдет! Возьми чистый лист, на этом уже что-то написано! Как это звучит? Запиши!

— Мне кажется, это звучит немного преувеличенно.

Дейл расхаживал по комнате. Лайл потом не раз вспоминала, как он резко повернулся к ней, услышав эти слова:

— Преувеличенно? Преувеличенно? А как, по-твоему, я отношусь к Тэнфилду? Ты думаешь, у меня в венах теплое молоко вместо крови?

— Я только хотела сказать… Ведь предполагается, что письмо будет от моего имени? Мистер Робсон в это не поверит, если мы напишем так. О, Дейл, пожалуйста…

Дейл подошел к ней и наклонился, чтобы поцеловать ее волосы.

— Дорогая, прости меня. Для меня это так много значит. Если бы только у нас получилось написать это чертово письмо как следует! Этот кусок никуда не годится! Возьми еще один листок!

Каждая попытка оканчивалась этим. Стол устилали испорченные листы. Некоторые были плотно исписаны, на Других стояло лишь одно предложение. В конце концов, когда звонок оповестил о начале ленча, Дейл со стоном смел их в кучу.

— Бесполезно сейчас продолжать. Нужно отдохнуть Я сохраню все эти листы и потом просмотрю их. Мы слишком долго этим занимались — ты выглядишь совершенно измученной.

Он обнял Лайл и прижался щекой к ее щеке.

— Бедное, усталое дитя, я жестоко веду себя с тобой, да?

— Нет, — нетвердым голосом ответила Лайл и выскользнула из его объятий.

Но его рука вновь опустилась ей на плечо, удерживая ее.

— Лайл, не говори никому, что мы решили еще раз попытать счастья с Робсоном. Я не хочу, чтобы остальные знали. Мне просто не хочется снова все это обсуждать. Ну, ты понимаешь. Я, конечно, очень люблю Лэл, но она иногда действует на нервы. Я не хочу говорить об этом ни с кем, кроме тебя.

В участке инспектору Марчу сказали, что ему звонила какая-то дама. «Не захотела оставлять сообщение, сказала только, что хочет с вами увидеться и позвонит еще раз. Мисс Силвер».

Спустя десять минут телефон зазвонил, В трубке раздалось знакомое покашливание.

— Ты вернулся. Я так рада. Мне нужно увидеть тебя на минутку. Тебя устроит, если я заеду прямо сейчас?

— Да, — ответил Марч и повесил трубку.

Через некоторое время констебль провел в кабинет мисс Мод Силвер, одетую в платье из серого шелка с узором из маленьких розовато-лиловых и черных цветочков. Это был ее самый модный летний наряд, и он вполне подходил для утреннего Ледлингтона. На голове была купленная одновременно с платьем шляпка из несколько потускневшей черной соломки, украшенная с левой стороны букетиком лиловой и белой сирени. Воротничок скрепляла брошь из мореного дуба в форме розы. На мисс Силвер были черные хлопчатобумажные перчатки, дополняли ее одеяние черные туфли и чулки. Манеры ее, как всегда, были исполнены достоинства. Пожилая дама села на предложенный ей стул, подождала, пока затихнут вдали шаги констебля, и сказала без всякого вступления:

Мистер Рейф Джернингхэм — один из наследников миссис Джернингхэм.

Марч развернулся к ней вместе со стулом.

— Неужели?

— Он унаследует сумму в двадцать тысяч фунтов.

Рэндал присвистнул.

— Так-так. И как вы об этом разнюхали, как говорят за океаном?

Мисс Силвер кашлянула.

— Я не слишком хорошо разбираюсь в американском сленге. Но если я правильно тебя поняла, ты хотел бы выяснить, из какого источника я почерпнула эту информацию. Что ж, это входит в число тех вещей, которые я пришла тебе сообщить. Миссис Джернингхэм сама мне рассказана.

— Она сказала вам, что завещает Рейфу Джернингхэму двадцать тысяч фунтов?

— О да. Видишь ли, когда мы встретились в поезде и миссис Джернингхэм находилась в расстроенных чувствах, она заговорила о своем завещании. У меня сложилось впечатление, будто она оставила все своему мужу. Сегодня утром, столкнувшись с ней в «Эшли», я спросила, так ли это.

На красивом лице Марча выразилось недоверие.

— Вы заговорили с ней о завещании в «Эшли»? — В голосе прозвучало то же недоверие.

— Да, — живо ответила мисс Силвер. — Она покупала купальный костюм, а у прилавка больше никого не было. Магазин — самое безопасное место для разговоров, потому что люди заняты собственными проблемами, — купить все по списку, подобрать пару к ленте, купленной два месяца назад, и все в этом же духе. Мы смогли побеседовать наедине, пока продавщица обслуживала кого-то у другого прилавка.

Марч откинулся на спинку, созерцая свою бывшую наставницу. Он подумал о том, как хорошо она умела играть свою роль. Настолько хорошо, что о чем и где бы она ни говорила, ни у кого не могло возникнуть ни малейшего подозрения, что этот разговор представляет для кого-нибудь хоть какой-то интерес. Рэндал улыбнулся ей почти раздраженно и потребовал:

— Продолжайте, расскажите мне об этой беседе!

Мисс Силвер сложила затянутые в черные перчатки руки Поверх поношенной черной сумочки.

— Ну, в общем-то, это все. Я поинтересовалась, есть ли у миссис Джернингхэм другие наследники, и она упомянула имя мистера Рейфа. На этом беседа закончилась если не считать того, что я очень убедительно попросила её теперь же позвонить своему адвокату и приказать ему аннулировать завещание.

Марч шевельнулся.

— Я вряд ли стал бы выполнять инструкции, данные по телефону.

В покашливании мисс Силвер послышался легкий упрек.

— Это не имело бы никакого значения. Главное, к чему я призывала миссис Джернингхэм, — это поехать домой и сообщить всей семье о своем распоряжении отменить завещание. Если кто-то замышляет новое покушение на ее жизнь, в этом случае он, естественно, не станет ничего предпринимать до тех пор, пока не удостоверится, что выгодное для него завещание все еще существует. Он не может пойти на такой риск — после убийства навсегда лишиться возможности получить деньги.

— И это заявление предназначалось бы для Дейла Джернингхэма точно так же, как и для его кузена Рейфа.