Он вложил в ладонь приятеля один из двух ключей.

— Запомни адрес: улица Вяземского, дом 42, квартира 14. Тихое местечко — вокруг одни хрущебы, а дальше дачный массив. Эту квартиру я купил и оформил на подставное лицо — о ее существовании не знает ни одна сволочь. Там спокойно отсидишься две-три недели, не привлекая особого внимания.

— Спасибо, брат.

— Это еще не все. Хрен его знает, что там случится завтра или через неделю. Короче говоря, в спальне стоит огромный такой, старый платяной шкаф. Если раздвинешь висящую на плечиках одежду и отодвинешь фанерный лист — увидишь встроенный в стену оружейный сейф. На пульте надо набрать восемь цифр — дату… тот день… В общем, когда я первый раз насмерть завалил человека. Надеюсь, ты не забыл…

— Да, помню. Хлебопёка. Это произошло…

— Не надо вслух, Паша. Все правильно — Хлебопёк стал первым в моем списке. В этом сейфе найдешь самое необходимое для войны, — он помолчал, отвернувшись к окну. Потом с непередаваемым отчаянием признался: — Господи, с каким бы я удовольствием сам перестрелял всю эту мразь, сидящую в кабинетах и пьющую нашу кровь!.. Да поздно теперь…

Они помолчали, сверкая в темноте огоньками сигарет.

— Послушай… — негромко произнес Палермо, — а прозвище, того типа, отдавшего приказ убрать меня, случаем не Роммель?

— Точно, — удивленно подтвердил Барыкин. — Откуда знаешь?

— Видишь ли… — не зная с чего начать, медлил майор. — Одним словом, нашелся смелый человек в области, обличенный, кстати, немалыми полномочиями и пожелавший вывести местную верхушку на чистую воду…

— О-о… — шепотом перебил Валерка, — гиблая затея. У этой, как ты выражаешься, «верхушки» и здесь все схвачено, и в соседних областях, и даже в Москве — в коридорах высшей власти. Так что…

— Поверь, человек, о котором я упомянул — не из простых правдоискателей, — и, придвинувшись к приятелю вплотную, Белозеров что-то прошептал ему на ухо. Отодвинувшись, молвил: — Теперь понятно, что затея имеет реальный шанс?

— Да-а… — обескуражено прошептал тот, — это немалая сила! Должно быть, и у него в столице есть неслабая поддержка.

— Так вот, дружище, теперь выслушай мое предложение…

И он вкратце и очень тихо пересказал просьбу Леонида Робертовича о срочной необходимости показаний против Стоцкого. Показаний человека, напрямую знающих о его злодеяниях и преступлениях.

— Нет, Паша, прости, но мне и вправду поздно менять убеждения, — вздохнул стрелок. — На мне загубленных жизней висит не меньше чем на… чем на том долбогрызе, против которого нужны показания. Поэтому любые мои заявления станут дешевой попыткой одного убийцы выкарабкаться за счет потопления другого. Это, во-первых. А во-вторых, если я где-нибудь засвечусь — пожизненный срок мне обеспечен. Но в тюрьме, как ты догадываешься, я не проживу дольше полутора часов.

Тут он был, несомненно, прав, и Белозерову не следовало настаивать, уповая на тривиальные уговоры. Валерон всегда отличался осторожностью и кропотливым расчетом будущих шагов, посему и действовать предстояло по-другому.

— Он гарантирует анонимность и защиту во время следствия и твое исчезновение после вынесения приговора, — твердо заявил спецназовец. — Речь шла об исчезновении за пределы области, но, полагаю, можно поставить условие о тайном выезде из России. Кроме того, обещал денежное вознаграждение…

— Денег у меня достаточно, — махнув рукой, проговорил киллер. — Хорошо, Паша, подумаю. Устал я смертельно от всего этого, веришь?.. Душа словно кровоточить и подгнивать начала от… стрельбы по живым мишеням. Каждую ночь снятся люди в прорези прицела, как плавно давлю на спусковой крючок… А люди оборачиваются, смотрят мне в глаза и молчат. Понимаешь? Смотрят и молчат!..

Майор чувствовал, насколько ему нелегко. И тоже молчал. Ждал.

И вдруг что-то надломилось внутри Барыкина. Осипшим голосом он сказал:

— Возможно, ты подсказал один из выходов. В общем… не исключаю, что соглашусь, только дай мне денек-другой — подумать, взвесить… Лады?

— Лады, Валерка. Найдешь меня на своей конспиративной квартире. Буду ждать…

Товарищ вдруг засобирался, засуетился, будто впереди стояли в срочной очереди следующие «славные» дела.

— Ну, Палермо, давай прощаться, — обнял он его крепче прежнего, на мгновение замер и, оттолкнувшись, побежал вниз по ступенькам. На следующей площадке легкая тень остановилась и тревожным шепотом предупредила: — У тебя времени на переезд только до рассвета. Поторопись, иначе будут проблемы

— И ты не тяни с решением!.. — бросил вслед удалявшимся шагам Белозеров.

/26 июля/

Мать крайне удивилась необходимости какого-то срочного переезда, но сын осторожно настоял, частично приоткрыв темный покров над чередой свалившихся неприятностей. Погоревав, она собрала необходимые вещи, заперла на все замки дверь и нырнула в черноту подъезда следом за своим ненаглядным сыном.

Двухкомнатная квартирка на улице Вяземского оказалась на третьем этаже старенькой кирпичной пятиэтажки, стоявшей в глубине тихого, утопавшего в зелени квартала. Уют и жилой вид придавала добротная светлая мебель, сработанная в середине прошлого века. На окнах висели плотные шторы, дозволявшие даже днем создавать в комнатах и на кухне полумрак. Холодильник был полон разнообразными консервными банками, брикетами масла, замороженным мясом; на полочках в шкафчике хранились чай, кофе, приправы, пакеты с супами; в столе штабелями стояли коробки с крупами и макаронами, пачки с сухарями и печеньем. В квартире имелось все, чтобы однажды незаметно войти и так же незаметно существовать, не высовывая наружу носа в течение двух-трех недель.

«Веселый у меня получается отпуск», — тоскливо размышлял Павел, проснувшись утром на пыльном диване в зале чужого жилища.

Умывшись, позавтракав и бесцельно послонявшись по квартире, он вспомнил о своих парнях, оставшихся в Чечне, о лежавшем в госпитале Топоркове. Потом достал из бумажника листок с записанными номерами, и позвонил на мобильник лейтенанту — ему, верно, было сейчас тоже несладко…

— Топорков, ты?

— Я… — неуверенно отвечал знакомый голос.

— Майор Белозеров на проводе.

— Товарищ майор?! Здравствуйте, очень рад вас слышать! — чуть не закричал тот в ответ. — А я названивал вам несколько раз по тому номеру, который вы…

— У меня теперь другой телефон — навороченный до предела. Решил вот сменить имидж… Как ты там? Сдвиги есть? Выздоравливаешь?

— Так выписали на днях из госпиталя! Итак, целый месяц провалялся.

— Месяц?.. — подивился Палермо, — быстро летит время… Поздравляю!

— Спасибо, да особо-то не с чем, — пожаловался лейтенант. — Турнули меня на год из Чечни.

— Не понял, как это?.. За что? Ты ж дядьке своему собирался звонить!..