— Спустимся по течению Эльбы и убедимся, что яхта «Матильда» действительно крейсирует в открытом море, — ответила девушка…

Уже совсем рассвело, когда аэроплан добрался до низких и песчаных берегов Эльбы, несущей свои воды к морю.

Как ни напрягали друзья свое зрение, стараясь увидеть интересующий их корабль, они так ничего и не смогли отыскать на водной глади.

Напрасно аэроплан кружил над Северным морем. Белоснежная яхта исчезла, не оставив никаких следов.

После целого дня бесплодных поисков пришлось признаться, что фон Краш находится за пределами их досягаемости, и поневоле остановиться на единственном целесообразном решении: вернуться в Венеборг.

На второй день после прибытия из Гамбурга Триль и его друзья сидели в комнате Франсуа д’Этуаля.

Все взгляды с болью и состраданием были устремлены на неподвижную человеческую фигуру, покрытую одеялом.

Вдруг на пороге комнаты появилась Илька. Девочка держала в руках конверт, на котором было написано: «Данерику — Ваницкому, Дания. Венеборг».

— Данерику — Ваницкому! — воскликнул Триль, вскакивая с места. — Этот адрес я посылал капитану Мартинсу!

Молодой американец вскрыл конверт и, бросив взгляд на текст, заявил:

— Письмо шифрованное… Ха-ха! Но шифр наш, нашего «синдиката босяков». Вот о чем он пишет:

В течение некоторого времени все молчали. Первой заговорила Сюзанн:

— Нужно немедленно туда ехать!

Но Клауссе покачал головой.

— Перелететь Атлантический океан на аэроплане невозможно… Я простой шофер, не имею права принимать такие ответственные решения. Для того чтобы это сделать, необходим приказ инженера.

Молодые люди переглянулись. Триль с досадой в голосе проговорил:

— Тогда он снова ускользнет от нас! И все, чего мы достигли до сих пор, окажется бесполезным.

Вдруг слабый, но внятный голос вмешался в беседу:

— Успокойся, милый Триль, все уладится и пойдет как нужно!

Все, вздрогнув, повернулись к постели. Франсуа смотрел на них, улыбаясь широко открытыми, ясными глазами…

— Жив!..

— Пришел в себя!

Веселые восклицания заполнили комнату радостным, хотя и сдержанным шумом. Все окружили постель больного, который, наконец, очнулся.

Раздирающий крик раздался на палубе яхты «Матильда», которая, выйдя двое суток назад из Эперсунна, обогнула северную часть Шотландии и повернула направо на юго-запад, чтобы пересечь Атлантический океан по диагонали, соединяющей Шотландию с Юкатаном.

Этот крик вырвался у Эдит, которая, дрожа всем телом, держалась за руку Маргариты и вздрагивала под насмешливо-жестоким взглядом фон Краша.

Негодяй, по-видимому, забавлялся.

Он решил доставить себе удовольствие, сообщив девушке о несчастье, постигшем Франсуа д’Этуаля, представив дело в таком виде, будто инженер не ранен, а убит.

Не получив никакого ответа, он повернулся на каблуках и заявил:

— Марга, ты хорошо сделаешь, если отведешь свою приятельницу, — он выговорил это слово с убийственной иронией, — в каюту, к родственникам. Я считал ее более сильной, но ошибся. Так пусть же о ней позаботятся близкие…

Поддерживая друг друга, обе медленными шагами удалились в каюту, отведенную для пленников. Бедняжка Эдит была почти без сознания от нового неожиданного удара.

Можно судить об ужасе и отчаянии лорда Фэртайма, о ярости Питера-Поля и его брата, когда они увидели возвратившуюся Эдит, почти бесчувственную, в объятиях Маргариты! Они узнали от нее все подробности жестокой выходки того, чьей дочерью она была, все детали роковой новости, неожиданно сообщенной бедняжке.

— Но ведь это же настоящий разбойник! — вырвалось у Питера-Поля.

Молодой человек замолчал, подавив дальнейшие слова своего негодования и презрения, готовые сорваться с его уст, Маргарита опустилась на колени возле кресла Эдит, вся измученная, разбитая, и своим платком нежно стала вытирать слезы с бледных щек девушки.

В дверь каюты постучали. Обе половинки двери распахнулись, и на пороге появился фон Краш.

Вид его вызвал у англичан жест изумления и досады. Немец сделал вид, что не заметил этого.

Он запер за собой дверь, придвинул к себе табуретку, уселся на нее и, прислонившись к стенке, начал спокойным и мирным тоном:

— Господа, я только что сообщил прелестной мисс Эдит о грустном конце, постигшем Франсуа д’Этуаля.

Из уст девушки вновь вырвался сдавленный стон.

Краш продолжал:

— Я сейчас задам вопрос, на который непременно хотел бы получить ответ. Сущность его убедит вас в том, что я пришел не напрасно. Вы — мои пленники. Вам известны кое-какие тайны моей жизни. Ваша жизнь в моих руках, и я не привык церемониться с подобными людьми. Но на сей раз мне бы все же хотелось соблюсти приличия. Даете ли вы мне ваше честное слово никогда не вспоминать о том, что вам известно? Только при таком условии я верну вам свободу.

— И это условие, конечно, окажется неприемлемым, — презрительно обронил Питер-Поль.

— Вот они, молодые предубеждения! — сказал немец. — Будь я в плену, а вы свободны, — вы были бы, пожалуй, правы. Но, к сожалению, для вас дело обстоит как раз наоборот, и это изменяет смысл сказанного вами слова в противоположную сторону. Через мгновение вы будете вынуждены произнести вместо «неприемлемо» — «неизбежно».