Танька поглядела вниз, на их сплетенные руки – и торопливо разжала пальцы.

«Волчина позорный, такой момент испортил!» – подумала она и, смущенно опустив ресницы, тихонько попросила:

– А можно мне мой букет обратно? Пока его соседка Лада в самом деле не прибрала?

Богдан поглядел на нее сверху вниз – во высоченный вымахал! – независимо сунул руки в карманы и… ушел за букетом.

– Будешь так парня пугать, он в следующий раз чего посущественней букета выкинет – колечко или там шубку, – нравоучительно выдал Вовкулака.

– Пусть сперва подарит! – строптиво фыркнула Танька и невольно коснулась Иркиного колечка на руке. Вовкулака проследил за ней взглядом и ухмыльнулся:

– Теперь хоть ясно, на что ты рассчитывала серокожего подманить, – на Иркину Силу!

– Вы же никому не расскажете, что Ирка в Ирии? – забеспокоилась Танька.

– Чтоб ее змеи нашли и на пепел пустили? Знал бы, что она собирается сбежать, все б сделал, но остановил, а теперь-то что? Только сидеть тихо, помалкивать и надеяться, что она сможет выбраться обратно. Мы-то ей точно ничем не поможем!

– Ну вы, может, и нет… А я, на самом деле, не совсем без мозгов, – ехидно косясь на вернувшегося Богдана, протянула Танька. – Я с серокожим целый танец разговаривала, прежде чем он удрал… из-за вас, а его тварь из зеркала на Вику накинулась!

Вернувшийся Богдан на мгновение призадумался – продолжать ссориться или не стоит? Сунул Таньке растрепанные тюльпаны и буркнул:

– Ну и до чего вы договорились? Он сдал тебе все планы Прикованного и пообещал вернуть Айта, перевязанного бантиком вокруг хвоста?

Танька поглядела на него возмущенно… отвернулась от вазочки на кухонном столе и мстительно засунула тюльпаны в простую банку:

– Во-первых, серокожий прекрасно себя чувствовал…

– Меня как-то мало волнует его самочувствие! – скривился Богдан.

– Напрасно! Подполянников я изгоняла заклятием, которое бьет по колдуну. Он после такого должен пластом лежать!

– Может, ты себя переоцениваешь? – поинтересовался Вовкулака.

– А может, мне ваши отбивные в лягушек превратить? В доказательство? – ласково поинтересовалась Танька.

– Но-но! – Вовкулака прикрыл сковородку собой. – Я не любитель французской кухни!

– А серокожий вальс отплясывал – кстати, отлично танцует… Что это доказывает? – Танька поймала два вопросительных взгляда и раздраженно передернула плечами. – Что заклятие ударило по истинному колдуну! Серокожий проговорился, что все способности ему даны – наверняка его Повелителем, который и есть Прикованный! А еще Повелитель хочет явиться в наш мир!

– Вот только его нам и не хватает, – пробормотал Вовкулака. – Своими… повелителями можем поделиться.

– Зато змеи этого совершенно не хотят! – выпалила Танька. – Они с Прикованным головы друг другу морочат и собираются подставить друг друга. Прикованный боится Айта, поэтому помог вроде бы дружественным (хотя на самом деле нет) змеям его похитить…

– То есть среди змеев разброд и шатание? – Вовкулака нахмурился. – Настолько, что они со злейшим врагом связались?

– Одна группировка хочет отнять власть у другой! – авторитетно объявил Богдан. – Сперва с помощью Прикованного Айтову мамашу Табити скинуть и самим править, а потом уже разобраться с Прикованным. Если он, конечно, раньше не разберется с ними!

– Прям все как у людей! – меланхолично восхитился Ментовский Вовкулака.

– Вы самого интересного не знаете! – Танька устало улыбнулась. – Серокожий… а значит, и Прикованный тоже, абсолютно уверены, что Ирка должна… честно, вот обязана явиться к Прикованному… и провести его в наш мир!

Вовкулака и Богдан ошалело уставились на Таньку.

– С большим самомнением дядечка, – наконец выдавил Богдан. – А луну с неба он не хочет? Над кроватью повесить.

– Не знаю, чего конкретно он хочет – в смысле, зачем ему Ирка, – пояснила Танька. – Но змеи, даже те, которые с ним сговорились, этого опять же не хотят – недаром они уже несколько раз пытались Ирку убить!

Лицо Богдана стало испуганным и настороженным – кажется, он понял, почему Танька так сильно боится за Ирку.

– Ирка видела, что Айта огненный уволок, она знает, что змеям доверять нельзя! – неуверенно сказал он.

– Будем надеяться, они пока не знают, что Ирка в Ирии, – так же неуверенно согласился Вовкулака. – Зато кто этого точно не знает – Прикованный! – обрадовался он. – Он думает, Ирка здесь, поэтому ро́бленных с ее колечками разворовывает!

– И бабку с козой! – напомнил Богдан.

Танька поморщилась:

– Я почти уверена, что к исчезновению бабки он никакого отношения не имеет.

– Сам сказал? – ухмыльнулся Богдан.

– Сам НЕ сказал, – подчеркнула Танька. – Он говорил, что у него Иркина подружка – значит, Лика. Поверь, если бы бабка с козой тоже были у него – он говорил бы только о них!

Богдан невольно кивнул:

– Даже если так… Теперь у него две ро́бленные с Иркиными колечками. Остальных он тоже видел. И что подумал?

– Главное, что он будет делать. Он… – Танька задумалась, пытаясь подобрать слово, описывающее ту абсолютную, рабскую преданность своему Повелителю, которая сквозила в голосе серокожего. – Не самостоятельный. Делает что ему сказано, – наконец закруглилась она.

– Тогда запросит указаний, а пока будет продолжать выполнять старые, – решил Вовкулака.

– Ирку искать и ро́бленных разворовывать? – изумился Богдан. – А мы что тогда будем делать?

– Ну, раз Маринку не украли… К сожалению… – усмехнулась Танька. – Остальных надо выручать. Тем более меня оч-чень интересует, как он указаний из Ирия запросит.

– Вот если бы некоторые не корчили из себя героиню-одиночку, этот серокожий давно бы у меня показания давал, – проворчал Вовкулака.

– Может, мой план был не самый умный… – начала Танька.

– Ты гляди, признала!

– …но я все-таки не дура! И у меня всегда есть запасной. – Она потянулась за сумкой… и вытащила измазанный, похожий на старую тряпку бальный мешочек. Потянула завязки… стразы на гребне блеснули в солнечном луче. – Я теперь этого серокожего где угодно найду! – со зловещей улыбкой прошептала она. На зубьях гребня отчетливо виднелась запекшаяся черная кровь.

Ночь напоминала картину Куинджи: шелк, бархат и серебро. Днепр – струящимся черным шелком, небо – аппликацией бархатных облаков по тончайшему черному шифону воздуха, и луна висела в небе словно медальон на строгом черном платье красавицы. В такие ночи Оксана Тарасовна обычно неспешно летела над водой, позволяя ночи обтекать себя со всех сторон, снимая усталость, возраст, грусть подобно целебным водам Ирия. Только сейчас ей было наплевать на ночь, а мысль об Ирии заставляла нервно вздрагивать, испытывая одновременно ярость и страх.