Чтобы в жизни не отмылся от собственной грязи — засадить своего сына в Лагерь Смерти и ставить над ним опыты... Он - самый большой неудачник в жизни! Закон кармы. Сколько людей убил в этих лагерях, а в наказание ему там же изуродовали сына.

Южане для лагерей смерти периодически крали бедняков из северных земель и я по неудаче попался в один из подобных рейдов. Три месяца жил в настоящем Лагере Смерти не тот, который закрытый, можно сказать очень милый (наш университет), а в тот, где не врут о твоей участи пойти на органы после завершения опытов.

Отцу не повезло со мной...Ему не повезло со своим здоровьем, в свои пятьдесят два выглядел хуже столетнего деда и медленно умирал от рака.  И не повезло с бра...

- Брат! - мои размышления пресек воодушевленный, радостный крик. - Брат прилетел!

Встав с колен, получил крепкие объятия брата. Тот крепко обнимал и пристально рассматривал, словно не мог налюбоваться, как что-то ценное. Брат похоже меня любит. Всегда рад мне, крепко обнимал и таскал за собой или сам хвостиком ходил за мной.

Пожалуй, он - единственный человек, которого жаль, не заслуживший родиться в нашей грязной семье и получить наказание в виде шизофрении.

- Отец хватит его донимать. Он с дороги! Завтра ему расскажешь о своих делах, а теперь пора отдыхать! - Давид взял за руку и, не спрашивая разрешения отца, повел вдоль коридора...затем по каменной лестнице к подвальному этажу. Там наши гаремы и  бассейны.

Негласно почему-то мы с отцом всегда слушались Давида. Он, как ребенок, искренний, без тени лжи в душе. Темноволосый, ростом с меня, немного похудее, даже с бородой, двадцати восьми лет от роду.И силы много в его руках. Протащил меня по белым каменным ступеням мимо факелов на стенах, освещавших спуск к гаремам.

Открыл двери в просторный зал. Это первое помещение с огромным бассейном, где плескались семь юных дев обнаженных, но с неизменными украшениями на телах. Иногда девушки делали временные разноцветные татуировки на груди, например, или на бедрах, желая привлечь внимание. Едва мы с Давидом зашли, как девушки перестали плескаться в воде, прекратили разговоры и развернулись. Столько щенячьего восторга при виде господина. Одна и вовсе не скрыла восторженного выкрика, неподобающего леди, одна за одной направились к лестнице.

- Мой принц!

- Хозяин...

- Хозяин...

Вот собственно, какое отношение требовалось от Роман...

Шестеро голыми телами лишь в каплях воды обняли со всех сторон, заботливо тянули каждая на себя, но целовать не разрешено. Только обнимать или гладить, пока я не разрешал. Они искренне любили Хозяина, но у каждой своя любовь. И это не я их заставлял, они сами пожелали стать  наложницами. Да... была одна...у которой любовь меньше, чем желание обрести власть или стать, к примеру, моей женой. А была одна скромная, самая молоденькая наложница, всегда стояла в стороне, так и сегодня шестеро со мной, а та вдали наблюдала и заламывала пальцы. Но постоянно дарила подарки, сделанные собственными руками. Милые вещи. Я их даже не выбросил.***Ночью долго маялся без сна и думал, вспоминал, как дошел до того, что жил во дворце шейха и готовился отобрать его деньги, земли...всю власть рода Бонифациев.

Мать скрывала подробности их отношений, знаю только что он выкрал ее из восьмой земли, убил ее родителей, мужа и взял к себе в гарем, как награду за часть завоеванной земли. Позднее мама забеременела мной и сбежала к северянам. Сначала я думал мать ненавидела отца и боялась, по этой причине сбежала, но изредка она рассказывала с любовью о вещах, событиях, связанных с ним. До сих пор не понял их отношений. А с отцом не говорил о матери, как будто сам дьявол осквернил бы память о ней.

После своей смерти мать поведала отцу о моем существовании и тот будучи больным раком предложил меня забрать из нищеты. В обмен, конечно, на продажу души. Пока отец не умрет, я согласился выполнять его приказы, в том числе требование заниматься в университете изучением кукол для дальнейшего продолжения семейного бизнеса. Кукол специально вводили в эксплуатацию, желая развратить северные земли. Они платили кучу денег за исполнение мечты о чудо-кукле, с которой можно сделать все, что пожелаешь. Северяне не настолько имели хорошие знания в области человеческой психики, а южане этим пользовались и создавали им кукол, притом делали из их же граждан. Но боюсь труды отца рано или поздно погибнут. Лет десять-двадцать и народ поймет, что роботы - это не искусственно созданный интеллект с рефлексами человека и даже накаченный кровью и мышцами, как и все люди, а это изуродованный живой человек.

Девятнадцатилетний бедняк Джокер после смерти матери, предательства Лизы и встречи на трубах с маленькой Роман вместо того, чтобы продолжить влачить жалкое существование в нищете согласился на условия отца и впервые прилетел суда, тщательно скрывая, как сильно трясло от его величественного вида, от вида драгоценностей на его теле. Я тогда стоял перед ним и его гостями. А он надменно оглядел мои старые потертые джинсы, синюю толстовку и холодно спросил:

- Я точно твой отец? Не очень ты похож на моего сына.

Скрываясь от богато разодетых людей за капюшоном толстовки, я холодно ответил:

- Ты мне не отец, а тот, кто вовремя не успел вытащить член из моей матери. Моя мама была мне за отца, за мать, за брата...деда...тетю и дядю.

Наверное, я хотел все-таки сдохнуть побыстрее. Настроение было отвратительным. Я ненавидел, что он купался в золоте всю жизнь, а мы с матерью в рыбацком домике. Едва я произнес ту фразу, как возле шеи застыли лезвия саблей сарацинов (невидимых убийц, что прятались среди людей и охраняли господина).

Мысленно я приготовился сдохнуть за оскорбление его величества шейха, даже прикрыл веки, но в ответ на неуважение старик перед множеством людей громко захохотал, так что одинокий, холодный смех отражался от стен, прокатывался между испуганными гостями вечера, понятия не имевших кто этот оборванец, посмевший выказать не почтение великому шейху - Августину Бонифацию.

В ответ папаша тогда сказал всего два слова:

- Мой сын!***День за днем в плену отца полз раздражающе медленно.

Проснулся от того, что на спине тяжесть руки Тень - та самая молоденькая наложница вжалась носом в плечо и мерно дышала. Одел шорты, похрустел шеей, которая заныла от неудобной позы. Отец, когда притащил девчонок велел дать им имена. Я не долго думал, так