спросил Погодник. Он все еще пытался выглядеть бесшабашным малым, но его голос дрогнул, с головой выдав подкатившие слезы.

Луна вышел из-за стола, Погодник двинулся к нему навстречу, и они встретились в крепких объятиях.

– Ты жив! – шептал Луна, прижимаясь щекой к огромной голове. Слезы текли по его темному лицу крупными каплями, но он и не думал утирать их. – Я не верил!… Не верил!…

– Я отлично помню и тебя, и маму… – признался Погодник, содрогаясь от несдерживаемых рыданий на плече старика. Он жался к отцу совсем как маленький ребенок… можно было только догадываться, что они оба чувствовали в тот момент.

– А что с твоей сестрой, с Волной?… Она тоже тут?… – спросил Луна, светясь едва воскресшей надежда.

– Она вместе с мамой… – помотал головой Погодник. – Они уже давно встретились друг с другом!

После этих слов лицо Луны исказила такая боль, как будто его насадили на гарпун. Старик беззвучно заплакал, еще крепче сжав сына в объятиях.

Никто не хотел мешать их счастью и горю, но эта душераздирающая сцена, потрясшая всех присутствующих, не могла продолжаться вечно. Луна и Жемчуг уселись за столом рядом, а я сел между Карпушей и Буревестником.

– Примите мои искренние поздравления. Воссоединение разрушенных семей – то, ради чего мы начали все это, – сказал Солнце, глядя на Луну и его вновь обретенного сына. – Когда мы закончим, волей Бога, никогда больше дети не будут оторваны от родителей!

– Для того, чтобы что-то закончить, надо сначала начать, – весело заметил Василий, смачно прихлебывая из своей миски. Он был единственным, кого не тронула эта встреча. – Только вот эту борьбу начали как раз не мы! А если бы не землетрясение, не мы бы ее и закончили…

– Расскажите, что тут произошло, – попросил я. Я уже начал догадываться, что землетрясение стало здесь не единственной бедой, случившейся в мое отсутствие.

– Нас предали, – вот, что произошло! – произнес Карпуша. Ненависть прогремела в его тяжелом голосе, мгновенно зарядив воздух вокруг недоверием.

Я непонимающе посмотрел на Солнце.

– Шесть дней назад армия стражников прибыла на остров оранжевых. Они нашли храм Солнца, затолкали туда две сотни моих людей и оставили их там вместе с взрывчаткой! – сказал он, пристально смотря на меня. – Храм, который должен был стать символом свободы, за час превратилось в братскую могилу для своих строителей!

Внутри меня все содрогнулось от такого известия. Две сотни людей, заживо погребенных под землей! Какой человек вообще мог отдать стражникам такой приказ!? Какой человек осмелился поджечь взрывчатку?…

– Это чудовищно, – сказал я, вспоминая, как защищал стражников в ссоре с Погодником. Теперь я жалел, что сам не скинул парочку в воду. – Они все, все до единого заслужили свою смерть! Но как они узнали, где храм?… Вы так хорошо его скрывали, даже я после всего не знал, где он находится!

– У нас есть основания не верить твоим словам, – покачал головой Солнце. Он вдруг посмотрел на меня, как когда-то смотрел на меня судья на Остове. В его глазах читался уже решенный приговор. – Ты знаешь убийцу по имени Яшма?

– Она была моим другом, именно она связывала нас с красными, – ответил я, борясь с нарастающим шумом в голове. Я не мог и не хотел верить в то, на что он намекал!

– И ты рассказывал ей все, что узнавал из посланий, которые мы через тебя передавали? – сурово спросил Солнце.

– Она знала о самом важном, – сказал я, огромным усилием воли подавляя начинающийся припадок. Руки затряслись так, что мне пришлось положить миску на стол, иначе я расплескал бы все на себя. – Но она н-не могла нас пр… пр-ред-дать! Она хот-тела свобод… свободы … б-больше, чем любой из… н-нас!

Почувствовав, что падаю, я обхватил себя руками и навалился на стол грудью, пытаясь удержаться на месте. Я стиснул челюсти до звона в ушах: мне хотелось закричать, обвинить его в грязной лжи, высказать в его упрямую морду все, что я о нем думаю! Он всегда ненавидел силу и свободолюбие, в ком бы они не проявлялись, и теперь, пользуясь случаем, обвиняет самого своенравного и сильного жителя Огузка в предательстве! Неудивительно, что красных здесь нет, наверняка этот властолюбец объявил себя главным и изгнал их «за самый страшный грех»!

Мне хотелось кричать, но я не мог произнести ни слова, только беспомощно мычать, чего я делать в присутствие Солнца не собирался!

– Дельфин, послушай меня, – произнес Василий, тихо, но требовательно. – Я до последнего не мог поверить в то, что наша девочка способна продать нас за форму стражницы… Но это так. Она сделала это, есть доказательства. Ее поступок и то, что на тебе эта черная одежда… Ты должен все нам рассказать, сынок.

– Й… й… я… н… н-н…

В ушах зазвенело, я больше не слышал, не видел ничего, что происходило вокруг… темнота и натянутый звон обступили меня.

Чувства вернулись ко мне только через несколько секунд, когда я услышал ровный и уверенный голос Погодника. Этот звук постепенно вытянул меня из полуобморока и вернул в шатер.

– … Дельфин приплыл на наш остров, остров фиолетовых, девять дней назад, – говорил он. Он рассказал им все, что со мной произошло, с начала и до конца. Он рассказал даже о том, как я плавал на Остов в лодке стражи. Погодник как будто брал слова и фразы из моей головы… впрочем, скорее всего именно так оно и было.

– Так землетрясение – ваших рук дело? – Василий одобрительно поджал губу, повернувшись к Буревестнику. – Вы, ребята, спасли всех нас! Если бы не вы, мы бы тут не сидели… стражники пришили самых сильных оранжевых и уже взялись за остальных. Вы прям как знали, когда начинать!

– Мы начали из-за него, – Буревестник кивнул в мою сторону. – Мои люди увидели, как стражники вытащили его из ямы, а потом, как он идет к лодке в их форме. Видимо, он рассказал им про то, что мы собираемся взорвать шахты. Тогда мы решили действовать, пока нас не остановили, – объяснил он. – Если мое мнение имеет тут значение, то вот оно: я не думаю, что этому человеку можно верить.

– Вы что же, предлагаете назвать его предателем после всего? – удивленно спросил Василий, посмотрев на Солнце, Карпушу и Луну.

– Я, конечно, трехглазый, а вы у вас у всех на глаз меньше, но неужели я один вижу, что стражники с ним сделали? – вмешался Погодник.

Неудержимая дрожь, как я ни старался ее скрыть, уже охватила все мое тело, я едва не падал со