– Этим вечером ты все расскажешь Полевкину. – Голос Моргана доносился издалека, словно из другой вселенной. – И я буду присматривать за тобой.

– Я не убегу.

– И никого не убьешь.

– И никого не убью.

Разве только одного человека, который и не человек вовсе.

– Я не понимаю… – Скрип половиц и обутые в кроссовки ноги у ее ладоней. – Мне казалось, я тебя знаю.

– Ты меня не знаешь.

– Я же видел тебя с тем больным мальчиком. Ты была искренней тогда, ты хотела помочь. Как можно жалеть одних и хладнокровно убивать других?

Нельзя. Здесь он прав. Вот только что ему ответить? Правде он не поверит, а врать нет смысла.

– Я присмотрю за тобой.

– Да.

– Почему ты ходишь босиком?

– Что?..

– Босиком, как Хаврошечка. У тебя сбитые ноги.

– Я торопилась.

– На убийство?..

– Мне нужно покурить.

Вставать с коленей больно, ноги не держат, позвоночник не гнется, в ушах – гул.

– Ты обещала.

– Да, я обещала. Сейчас приедет «Скорая», нужно идти.

* * *

Решение Яриго раньше срока сдать больницу в эксплуатацию было странным и поспешным. Выглядело это так, словно он тоже заразился золотой лихорадкой и сейчас жаждал побыстрее освободить усадьбу и сад от посторонних, чтобы заняться поисками мифического клада. В любом случае эта его поспешность была Марьяне только на руку. Сегодня в обед открытие нового здания, завтра переезд, а послезавтра и поместье, и сад станут частной собственностью, и добраться до клада, если, конечно, он существует, будет намного сложнее. Значит, тот человек станет спешить, а в спешке можно допустить ошибку. Только бы она не просчиталась.

Но даже на этот случай у Марьяны имелась страховка. Или скорее даже приманка. Когда-то следователь сказал, что рыбка на медальоне похожа на наживку. Она и станет наживкой, ради которой однажды уже убили. Ничего, сейчас все будет иначе, она знает, кого опасаться, она будет настороже.

На церемонию открытия Марьяна собиралась с особой тщательностью. Серебро лучше смотрится на черном. Маленькое черное платье подойдет для этого как нельзя лучше. Плохо лишь то, что придется надеть на израненные ноги шпильки, но она потерпит. Терпеть осталось не так долго.

За час до начала церемонии за ней заехал сам Яриго. С ног до головы окинул внимательным взглядом, одобрительно улыбнулся.

– Красивое украшение, – он задержал взгляд на медальоне. – Антикварное?

– Кажется, девятнадцатый век. – Марьяна посмотрела на налившееся свинцом небо. На крыльцо упала первая дождевая капля.

– Это чувствуется. У вещей с историей особенная аура. – Яриго раскрыл над ее головой зонт, придерживая под руку, проводил к машине.

Из-за дождя графский сад, и без того мрачный, выглядел совсем уж уныло. Марьяна зябко поежилась, заметив это, Яриго прибавил тепла. Он всегда водил машину сам, никогда не пользовался услугами водителя. Было в этом что-то безрассудно-мальчишеское, совершенно неподходящее его статусу.

– Рады? – спросил Яриго, глядя на дорогу.

– Чему, Влас Палыч?

– Переезду. Вы ведь оказались правы. Ремонт нового здания явно саботировали. Стоило лишь сменить бригаду, и вуаля – за неполных два дня все готово!

– Это очень хорошо, – Марьяна вежливо улыбнулась. – Графская усадьба пришла в полную негодность. Вы уже решили, что станете с ней делать? – она искоса глянула на Яриго.

– Не знаю, – он пожал плечами. – Возможно, отреставрирую.

– А колодец?

– С колодцем еще предстоит разобраться. Приглашу инженеров, поищу в архивах чертежи. Если получится, попытаюсь восстановить систему фонтанов.

– А сад?

– Сад придется выкорчевать. – Яриго с отвращением посмотрел в залитое дождем окно. – Есть в нем что-то темное, неправильное. Вам так не кажется?

– Кажется, – Марьяна кивнула.

– Дом, фонтаны… Все это должно быть окружено парком, а не умирающим садом. Это логично и правильно. Я посажу здесь клены и липы. Знаете, обожаю запах цветущих лип, люблю багрянец кленов.

– Вы романтик, Влас Палыч, – Марьяна поправила лежащую на коленях сумочку. Сумочка была непривычно тяжелой, и от этой тяжести на душе становилось чуть спокойнее.

– Представьте себе! – Яриго снова улыбнулся, на сей раз немного смущенно. – Дожил до шестидесяти пяти, считал себя махровым материалистом, а тут что-то потянуло к истокам. Пусть даже это и чужие истоки. Вот возьму и переселюсь в поместье! А чем не затея?! Буду жить как феодал. Как вам такая мысль, Марьяна Васильевна?

– Если не боитесь Хозяйки колодца, Влас Палыч.

– Призрака? – Яриго посмотрел на нее долгим взглядом. – Помнится, мой отец говорил: «Влас, не бойся мертвецов, живые куда опаснее».

– Да, так и есть, – Марьяна сжала сумочку. – Живые опаснее.

К зданию новой больницы они прибыли в числе первых, прошлись по пустым и от этого непривычно гулким палатам, заглянули в хозблок.

– Мебель привезут уже сегодня к вечеру. Я договорился, – вещал Яриго. – Есть еще кое-какие проблемы с сантехникой, но они устранимы. Яков Семенович обещал уже завтра прислать специалистов. Ну, как вам новые хоромы, Марьяна Васильевна?

– Отличные хоромы, – сказала она, нисколько не покривив душой.

– И это еще не все. – Он заговорщицки улыбнулся. – Остальное чуть позже, во время церемонии открытия.

– …А красная ленточка где же? – послышался из холла знакомый бас. – Влас Палыч, ау! Без ленточки не годится.

– Вот и местная власть пожаловала, – усмехнулся Яриго. – А ленточка у меня с собой. Нельзя отступать от традиций. – Он приобнял Марьяну за плечи, увлек к выходу.

– Ну, как оно? – Из темных недр коридора в холл шагнул Хлебников в сопровождении четырех упитанных дядек и двух не менее упитанных теток из районной администрации. – Красота!

Вел он себя по-барски, так, словно сам спонсировал строительство больницы. Представители администрации заулыбались, дружно закивали. Яриго едва заметно поморщился, но тут же раскрыл Хлебникову дружеские объятья. Завязался разговор, который Марьяне был неинтересен. Она отошла к окну, выглянула на улицу.

Снаружи немного прояснилось. Дождь прекратился. На площадке перед зданием больницы толпились сельчане, чуть в стороне под присмотром двух учительниц в нетерпении пританцовывала наряженная по случаю малышня с воздушными шарами в руках. Из грязной «газели» выгружался местный ансамбль народной самодеятельности. Марьяна усмехнулась, отметить открытие больницы Хлебников решил масштабно: пригнал и легкую артиллерию в виде ребятни, и тяжелую в виде художественной самодеятельности. И когда только успел подготовиться!