– В главном здании подан ужин, – донеслось из коридора.

Джош посмотрел на меня в надежде, что я откажусь, но я призналась:

– Умираю с голоду.

Он нехотя убрал руки и надулся, как ребенок, которому запретили играть.

– Ну ладно. – Он погладил мои волосы. – Мысль о том, что в запасе у нас оставшаяся часть вечности, поможет мне это пережить.

Я оттолкнулась от его груди, вскочила с кровати и открыла дверь. Владелец фермы поздоровался и протянул мне рукописное меню. Я улыбнулась.

– Ждем вас за нашим столом, – осклабился он и бросил взгляд на Джоша.

Джош не отреагировал.

– Мы сейчас придем, – пропела я и закрыла дверь.

Прислонившись к ней спиной, я с прищуром посмотрела на своего мужа: он встал, расстегнул манжеты и закатал рукава рубашки. Потом неторопливо подошел ко мне и скользнул руками по моим ягодицам и бедрам. Когда он приподнял меня, я взвизгнула и, по-прежнему упираясь спиной в дверную панель, сцепила ноги на его пояснице.

Глубокий поцелуй напомнил мне, от чего я решила отказаться ради ужина. Я схватила Джоша за плечи. Он поднял подол моего платья и вжался в меня бедрами. Мой муж знал, что делал, и это сработало. Я спросила себя, смогу ли я вообще когда-нибудь вылезти из постели, если там он.

Неожиданно Джош прервал поцелуй и поставил меня на ноги. Я тяжело дышала. Лукаво улыбнувшись уголком рта и сделав шаг назад, он большим пальцем стер с нижней губы остатки моей помады.

– Теперь мы квиты.

Я расправила юбку, сердито хмурясь: Джош внезапно налетел и так же внезапно бросил меня, только зря распалив.

– Муж, это жестоко!

Можно было бы притвориться раздраженной, но от слова «муж» бабочки запорхали у меня в животе.

– У нас целая жизнь впереди. – Джош протянул мне руку в знак примирения. – Успеем друг другу отомстить.

Секунду поколебавшись, я взяла ее. Он открыл дверь. Я чмокнула его в щеку и подтолкнула вперед, но он застыл на пороге.

– Чего ты ждешь? – спросила я. – Давай уже начнем наше «навсегда».

Вместо ответа он поднял меня и понес, не переставая целовать.

* * *

Когда мы вошли в главный дом, я прикрыла рот рукой, подавляя возглас удивления. Со всех сторон на меня смотрели улыбающиеся лица наших родных и друзей.

– Как они здесь оказались?

Джош поставил меня на пол, взял за руку и подвел к нашим местам.

– Ну не могли же мы допустить, чтобы они сюда приехали и не провели вечер с нами? – сказал он, пожимая плечами, и отодвинул для меня стул.

– Но привезти их всех – это же так сложно и дорого… – Я села, все еще не веря собственным глазам.

– Не беспокойся об этом, – сказала тетя Эллен. – Просто наслаждайся праздником.

Джош поцеловал меня в макушку и сел рядом. Тетя Эллен радостно улыбалась. Видя за столом всех, кого любила, я почувствовала себя как на рождественском ужине.

– Что? – спросил Джош, когда я покачала головой, обводя взглядом небольшую компанию.

– Я просто… Я не понимаю. Это кажется невероятным.

– Перестань, – улыбнулась Мэгги. – Мы все так захотели. Джош не организовывал массового исхода трехсот гостей из Филадельфии. Мы просто наняли машину и привезли его родителей.

– Весело было, – проворчал Зейн.

Тетя Эллен, не переставая улыбаться, ткнула его локтем. Он ойкнул, потирая бок.

Мэгги наполнила высокий бокал шампанским:

– За Джоша и Эйвери!

Зейн потянулся к бокалу матери. Она хлопнула его по руке.

– За Джоша и Эйвери! – хором повторили наши родные и друзья.

– Ты это видел? – спросила я.

Мэри, не притронувшись к шампанскому, опустила бокал на стол перед Сайлесом, а тот поставил его с другой стороны от себя.

– Мама выдержала тридцать дней трезвости. Видимо, решила поберечь здоровье для внуков.

Я подняла голову и посмотрела на Джоша:

– Тогда нужно их ей обеспечить.

От топтания на месте у меня разболелись ступни, а ногти я чуть совсем не сгрыз.

– Ты дыру в полу протрешь. – Куинн зевнул и прислонился головой к косяку.

Всю ночь (а это было полнолуние) мы работали, поэтому, когда зазвонил телефон, я еле вытащил свой усталый зад за дверь.

– Зайди, – возбужденно сказала она.

– Можно? – спросил я, усиленно моргая.

– Да.

Я заспешил в больничную лабораторию: взбежал по лестнице, перемахивая по две ступеньки сразу (лифта ждать не хотелось), и толкнул дверь. Эйвери, в медицинской форме и со стетоскопом на шее, сидела в коридоре.

– Ты там уже была?

Она покачала головой, слишком взволнованная, чтобы говорить. Я посмотрел на ее лицо: в тот момент оно было удивительно красиво.

– Ты выглядишь потрясающе, тебе это известно?

Взгляд Эйвери смягчился. Она открыла рот, чтобы ответить, но тут из кабинета вышел лаборант. Он дважды заглянул в листок, прежде чем произнести имя моей жены:

– Эйвери Эйвери?

Она улыбнулась и встала. Я тоже встал, но лаборант сказал, направив на меня кончик ручки:

– Это займет совсем немного времени, и было бы лучше, если бы вы подождали здесь.

– Э… конечно, – сказал я и хмурым взглядом проводил Эйвери по коридору.

Ожидая ее, я ерошил себе волосы, барабанил пятками по полу, играл с телефоном. Даже отправил несколько язвительных замечаний друзьям в социальных сетях. Потом посмотрел на часы и приглушенно прошипел:

– Че-е-ерт!

Веки, как наждак, терли воспаленные глаза.

– Результаты, миссис Эйвери, мы сообщим вам по телефону.

Моя прекрасная жена вышла в коридор. Она была неотразима в своей сиреневой блузе и с повязкой того же цвета на локте. Я зашагал ей навстречу, обнял ее за талию и поцеловал в лоб.

– Готово будет только через несколько дней, – улыбнулась она.

Мое лицо вытянулось.

– Несколько дней?

– Ты так удивляешься, будто раньше этого не проходил.

Неприятные воспоминания заставили меня нахмуриться:

– Тогда все было по-другому.

Взяв Эйвери за талию, я провел ее по коридору. Она выглядела очень счастливой и всем подряд улыбалась. Вместе с нами, держась за поясницу, ждала лифт беременная женщина. Я наклонился и шепнул Эйвери на ухо:

– По-моему, теперь у нас получилось. Я чувствую.