Татар среди уцелевших не было, а значит, князю Хованскому смять прикрытие обоза удалось.

Еще полверсты, и впереди показались стоящие на дороге всадники, несколько сотен. В забрызганных доспехах, без рогатин, частью без щитов, с порубленными плащами. Это были остатки отряда князя Хованского, изрядно потрепанные схваткой победители. Увидев подмогу, бояре разошлись, открывая густой строй копейщиков – рядов десять, перекрывающих дорогу от леса и до леса. Далее на тракте поспешно удирали растянувшиеся вдаль до самого горизонта бесконечные ряды дробин, возков, таратаек, телег, колымаг, шарабанов, кибиток и прочего обозного счастья.

Нарядные янычары выставили перед собой густой частокол длинных пик и отступать явно не собирались.

– Не посрамим звания русского! – оглянувшись, крикнул боярам князь Хворостинин и опустил личину шлема. Перехватил из петли в руку рогатину, подтянул поводья, крепче взялся за щит. – За мной! Ур-ра-а!!!

– Ярослав… – Басарга хотел сказать мальчишке держаться позади, но дружный боевой клич уже потряс воздух, и все, что оставалось боярину, так это попытаться скакать быстрее сына, чтобы прикрыть его собой. – Ур-ра-а!!!

Кованая рать дала шпоры коням и стала разгоняться, сотрясая саму землю ударами тысяч копыт. Две сотни сажен, сто, полсотни… Уже летя галопом, Басарга принял чуть правее, смещаясь в сторону Ярослава, опустил рогатину, приподнял щит.

Десяток копий, направленных прямо в подьячего, пронзили коня, ударили в щит, едва не вырывая из рук, резанули по плечу, срывая верхнюю пластину юшмана – но это уже не имело значения. Мчащийся во весь опор скакун даже мертвый продолжал лететь вперед, сминая и первый, и второй, и третий ряды копейщиков. Уже вылетая из седла, боярин что есть силы толкнул рогатину вперед, направляя ее в грудь янычара из пятого ряда, пронзая и его, и воина за ним, разжал руку, кувырнулся, спиной врезаясь в кого-то из врагов, ударил назад окантовкой щита в надежде покалечить еще кого-нибудь, провалился вниз, втянул голову в плечи и поджал ноги, прикрываясь щитом.

Крики, ржание, топот, тяжелые сминающие удары по щиту. Это всадники, что мчались сзади, проскакали по смятым Басаргой копейщикам и врезались в тех, что уцелели, разрывая в клочья уже разрыхленный первыми воинами строй, добивая уцелевших, рубя бегущих, продолжая стремительную скачку.

Чуток выждав, Басарга толкнул щит, приподнимая его насколько можно, выбрался на свет, выхватил саблю, пошел назад по своим следам. Многие из янычар были не убиты, а всего лишь отброшены, сбиты с ног, слегка потоптаны – их требовалось добить, пока они не опомнились и не взялись за оружие.

Два десятка уколов – и с грязной работой было покончено. Вытирая саблю, Басарга еще раз внимательно осмотрел место своей схватки, облегченно перекрестился: Ярослава из седла не выбили, в первой своей сече новик уцелел. Теперь можно и к делам ратным вернуться: и подьячий вслед за другими, такими же спешенными в первом ударе боярами, поспешил к обозу.

Главные силы передового полка продолжали уходить дальше по дороге, рубя не успевших удрать в заросли возничих, и теперь многие сотни, если не тысячи телег стояли брошенные и бесхозные. Победители, хватая лошадей под уздцы, стали заворачивать их в обратную сторону, к лагерю.

Боярин Леонтьев заглянул в один из шарабанов, увидел под пологом груду перехваченных пучками копий, одобрительно кивнул:

– То, что надо!

Сунулся в другой, заваленный какими-то тюками, в третий, груженный мешками с зерном – каким именно, на ощупь не понять. В остальные не стал и смотреть, разворачивая колымаги и привязывая вожжи лошадей к задку передних возков. Самую первую взял под уздцы, повел. Одна за другой мерины и кобылы тронулись – длинный караван, подобно еще многим таким же, покатился по дороге.

У места схватки воины остановились, собирая павших и раненых, загрузили в возки поверх тюков и мешков, проехали немного, задержались у места второй сечи, тоже подбирая своих, покатили дальше. Вскоре после полудня трофейный обоз добрался до лагеря русской армии, прикрытого гуляй-городом, уже поставленным на холме в несколько острых уступов.

Проехав по дороге мимо, бояре завернули к леску за лагерем, и Басарга громко распорядился:

– Раненых снимайте и к шатрам! Вон, видите, белые с синим? Специально для выхаживания увечных поставлены!

Холопы его полусотни, услышав знакомый голос, уже бежали на помощь.

На пару часов наступило затишье, после чего на дороге опять появились бесчисленные телеги татарского обоза. Правда, теперь вслед за ними катился шум битвы. Пушкари большого наряда кинулись к своим тюфякам и пищалям, высунувшим жерла в просветы между щитами гуляй-города, стрельцы же и вовсе вышли наружу, выстроившись у подножия холма.

Возки, нетерпеливо погоняемые холопами, быстро ныряли в лесок за лагерем, освобождая дорогу, за ними шли конные сотни, а позади на небольшом удалении скакали татары.

Послышался гортанный выкрик, степняки погнали лошадей, бояре своих развернули. Сотни столкнулись, засверкали сабли… Копий и стрел, похоже, не осталось ни у тех, ни у других – рубились только на мечах. На землю упали из седел несколько десятков воинов, и татары отпрянули, отдыхая и переводя дух. Кованые сотни тоже отвернули, на рысях помчались по дороге. Татары прилипчиво скакали в сотне саженей позади, готовясь к новому броску.

Но боярская конница уже проносилась аккурат мимо гуляй-города.

Басарга открыл рот, чтобы пробудить ратников от спячки – но тут как раз и грянул протяжный залп, под конец рассыпавшийся на частые отдельные выстрелы, и плотный свинцовый ливень буквально смыл степняков с дороги. Лишь редкие счастливчики, повернув коней, во весь опор уносились на безопасное удаление, да пара десятков татар, лишившись коней, драпали своими ногами.

Кованая рать въехала в гуляй-город. От общего строя отделился Ярослав, спешился возле шатров, запыхавшийся и разгоряченный, выдохнул:

– Попить дайте!

– Держи, боярин, – заботливо подал бурдючок Тришка-Платошка.

– Что пушки? – первым делом спросил подьячий.

– Не забрать было, – крякнул, утирая рот, новик. – Тяжелые больно… Там упряжки по двадцать лошадей цугом! Поди такую разверни. Но запальники заклепали всем, на совесть. Теперича токмо высверливать али переливать.

Снизу из-под холма опять загрохотали выстрелы – но это стрельцы отгоняли нескольких османов, проявивших излишнее любопытство к нежданно возникшему за спиной татарской рати укреплению.

По гуляй-городу прошло шевеление. Теперь в седла поднялся большой полк, степенно выехал на дорогу, обогнув щиты со стороны лагеря, и поскакал на север. Похоже, князь Воротынский решил наглядно доказать Девлет-Гирею, что так просто османскую армию не отпустит, будет бить и бить в спину, пока бояре живые останутся.

Теперь, когда главной своей цели ополчение добилось, с басурманами можно было и поиграть. Взять города или крепости они более не в силах. А разойдутся для грабежа – маленькие отряды будут вырезаться русскими полками. Крупными силами, способными отбиться, – опять же грабежом не займешься. Если полторы тысячи воинов на хутор нападут – что за прибыток на каждого достанется?