– Так точно, господин Тиран, – мрачно буркнул маркиз Трессау.

Остальные кивнули.

Регина молчала. Мысли ее были заняты Великим князем организмики. Сомнительно, что член Королевского совета Ларгитаса всю жизнь спал в адских условиях. Врожденный дефект? Скрывали от широкой публики? Ерунда! – за столько лет наверняка просочилось бы наружу… Что должно случиться с чувствами и рассудком человека, чтобы проявился подобный эффект? Сенсорная нейропатия, способная дать такие последствия, неизвестна науке. Желая поближе ознакомиться с ситуацией, Регина ослабила защитный «кокон», в котором провела, считай, всю сознательную жизнь, потянулась к Леопольду Эйху – и наткнулась на стену. Человек на медицинском ложе был недосягаем для ментального сканирования.

В мозгу доктора ван Фрассен прозвучал тихий смешок. И еще один. В конференц-зале она была не первой, кто рискнул просканировать объект – и убедился в невозможности этого.

…глухо…

…ни сквознячка…

Может, всё-таки трансляция?

…не думаю. Вряд ли нас везли сюда для…

…стена блокирует. Не знал, что…

И я не знала. Блок-поле?

Такое бывает?

…не в курсе…

– Прошу вашего внимания! – Тиран поднял руку. – Еще одна демонстрация…

В комнате за стеной объявился гость. Регина не успела заметить, откуда он взялся. Человек походил на циркового паяца – комбинезон в красно-белых ромбах, идиотская шляпа, украшенная перьями фламинго, зеленые башмаки, лазурный галстук… Сочетание цветов, а главное, их дерзкая, нарочитая яркость, взбесили бы и невозмутимого флегматика.

– Господин Эйх!

Вопль паяца, усиленный акустикой, перекрыл шабаш эмо-гранжа.

– Господин Э-э-эйх!

Паяц скакал и жестикулировал, как бешеный.

– Э-э-э-э-э!.. й-й-й…

Великий князь шевельнулся. Открылись глаза. Леопольд Эйх смотрел на «солнышки», не моргая. По щекам его катились слезы. Но лицо не выражало ни страдания, ни даже сколько-нибудь значительного неудобства. Складывалось впечатление, что Великий князь проснулся в приятном сумраке, под еле слышную воркотню арфы.

– Вы слыши-и-те-е меня-а-а!!!

Приблизясь, паяц замахал руками над Эйхом. Если существует усилитель мимики – паяц принял тройную дозу. Физиономию его, выразительную от природы, коверкали гримасы, при виде которых сдохла бы от зависти самая изобретательная мартышка. Жестикуляцией он напоминал Генерала Ойкумену, орудующего парой плазмо-сабель в гуще враждебных панцер-киборгов.

«Слышу,» – дрогнули губы Эйха.

– Как вы себя-а-а чу-у-у… ству-у-у… е-те-е-е?!!

«Нормально.»

– Хоти-и-те-е-е чего-нибу-у-у-дь?!

«Спать. Хочу спать…»

Стена потемнела, восстановив ковер; звук угас. Но Регина до сих пор видела безумца-паяца, выскакивающего вон из шкуры – как герой сказок, бесенок из табакерки, – чтобы докричаться до сонного, вполне довольного обстановкой Леопольда Эйха, члена Королевского совета Ларгитаса.

Картину словно выжгли в мозгу – навсегда.

– Итак, резюмирую, – в наступившей тишине заговорил Тиран. – Сенсорные реакции Великого князя нарушены. Яркий свет, травмирующий зрение, он воспринимает, как мягкий полумрак. Неестественно громкую музыку – как успокаивающий фон, на грани слышимости. Чтобы он увидел собеседника, тот должен одеться… Ну, вы сами видели – как. Опять же мимика и жесты – крайняя степень утрированности. Иначе не воспринимает. Надо кричать и бесноваться – тогда возникает контакт. В противном случае Великий князь не замечает вашего присутствия. Вопросы есть?

– Есть, – Регина встала. – Нам показывают смежную комнату или транслируют запись?

– Это происходит в смежной комнате.

– Стена между помещениями… Она блокирует ментальный посыл?

– Да.

– Механизм блокировки?

– Вам достаточно знать, что такие механизмы есть.

– Хорошо. Зачем нужна блокировка?

– Для вашей безопасности.

По залу прокатился смех – настоящий, доступный Тирану.

– Зря смеетесь, – заметил он. – Самоуверенность – бич специалистов.

– Нам, – Регина указала на злополучную стену, – рано или поздно придется осмотреть больного. Осмотр будет проводиться на ментальном уровне. Если бы другой тип осмотра мог предоставить вам точный диагноз и подсказать способ лечения – вы бы не собирали здесь нас. Значит, если осмотр таит в себе опасность, мы так или иначе столкнемся с ней.

– Вы правы. Но тогда вы будете готовы.

– Я правильно понимаю, что первичный осмотр уже имел место?

– Да.

– И вы узнали, что ментальный контакт с больным опасен?

– При осмотре пострадал сотрудник службы Т-безопасности.

– Вы с ума сошли? Великого князя осматривал не опытный врач, а какой-то инспектор? Это преступная халатность!

– Мы хотели избежать огласки.

– Позвольте мне, – вмешался маркиз Трессау, немилосердно терзая свою бородку. – В чем состоит опасность контакта с больным? Или это государственная тайна?

Тиран пропустил выпад мимо ушей.

– Я не смогу объяснить это в терминах, принятых у вас. Мы плохо представляем, с чем столкнулись. Проклятье, мы вообще ничего не представляем! – чудовищным усилием воли он вернул самообладание. Растерянный человек лишь на миг выглянул из люка броневика, и сразу спрятался обратно, захлопнув крышку. – Я могу только искать аналогии, и то с чужих слов. Представьте, что личность Великого князя утратила плотность.

– Личность?

– Личность, разум, мыслительные процессы – нужный термин вы подыщете сами.

– Плотность?!

– Доклад спасателей, вытаскивавших нашего сотрудника из ловушки, которой стал мозг Великого князя… Нет, это займет слишком много времени. Короче, я могу сообщить вам следующее. Инспектор Рюйсдал во время осмотра…

Тиран помолчал и закончил:

– Он просто упал на дно – и расшибся.

…позвольте, юные леди…

…представить вам инспектора Рюйсдала..

«Вы обе вполне адаптированы к обществу…»

«Мы провалились, да?»

…упал на дно – и расшибся…

…Белый Рыцарь…

…Линда.

– Инспектор Рюйсдал жив?

– Да. Но находится в тяжелом состоянии. С ним сейчас доктор Клайзенау, готовит к операции. Имейте в виду, оперировать будет кто-то из вас. Больше некому.

– Почему? – съязвил маркиз Трессау. – Поручите дело какому-нибудь Т-шнику! Уверен, у вас отыщется подходящий комиссар-мозгоправ…