Честно говоря, четверо детей, которые недавно пришли в нашу семью, сильно отличаются от всех остальных детей. Они чересчур преданные. Без нашей семьи они бы просто пропали. Сами они не стали бы заниматься своим развитием, даже не подумали бы искать в себе таланты – это забитые организмы и забитое сознание при полном отсутствии инициативы. Таким их делает именно система – все всегда за них знают, что и в какой момент нужно делать. А у детей формируется абсолютная безответственность.

Ну а сейчас, сейчас я знаю, что немного устала. Был период адского труда – когда нужно быть в ответе за целую семью. Это же производство, общение и разобщение с детьми, страшные разочарования. Возглавляешь бешеный коллектив, ведешь его, заставляешь покоряться твоей воле: они же все c какой-то стати должны вдруг объединиться, чтобы у меня получилась семья. Очень энергозатратный процесс. Мир – это вообще одно сплошное испытание. Столько всяких компромиссов… Как вам сказать? Здесь нужно пострадать, играючи до конца все равно не дойдешь. Придется хлебнуть много горя.

Все наши дети это пережили и подросли, стали большие. Сережа, первенец, поступил в лучшую гимназию МО «Дмитров» на химико-биологическое отделение, хочет, как и папа, стать врачом, Артем, его брат, поступает в Кронштадтский морской кадетский корпус, Виктория вскоре будет учить первоклашек английскому языку, Алиса и Ксения еще ходят в сад, но уже учатся в музыкальной школе, Сережа маленький пошел в первый класс общеобразовательной школы и в первый класс музыкальной школы, а я снова хочу малыша.

В тот день я решила, что буду помогать людям, но в действительности оказалось, что эти люди гораздо больше помогли мне, чем я им. Они изменили меня в лучшую сторону…

Дом, кстати, мы достроили, он получился больше и светлее того, о котором мы мечтали. В это воскресенье мы открыли воскресную школу. Планы на ближайшее время – открытие православной гимназии для девочек. Главное, чтобы Дима был рядом и у нас сохранилось желание созидать.

Все, что было в моей жизни, – прекрасно. Единственное, появилось стопроцентное понимание, что без Димы будет ужас. Мой муж не имеет права потерять себя, нельзя, чтобы с тобой что-то случилось, потому что наши дети как минимум должны вырасти.

Андрей Шальопа, режиссер, отец шестерых детей, трое из которых приемные.

Естественно, как это чаще всего бывает, идея усыновления появилась сначала у моей жены Лады. Произошло это, как мне кажется, очень логично. Первый сын Иван у нас родился в 1992 году, мне тогда было всего 20 лет. С тех пор мы с некоторой периодичностью думали о втором ребенке. Но в тот период это было экономически сложно, и потому дочка Наташа у нас появилась только в 2005 году, спустя 12 лет. К этому времени мы уже повзрослели, стали другими людьми и неожиданно осознали, что быть родителями – это огромное счастье. Стали приходить в голову мысли о том, что внимание, тепло родителей формирует ребенка как личность и защищает его. Но этого категорически нет у детей без семьи, у сирот. Это открытие стало очень беспокоить мою жену, она начала искать информацию о детях-сиротах, фильтровала ее для себя. Конечно, новыми знаниями она делилась со мной. А я ей: «Какие сироты, о чем ты говоришь?» Но в какой-то момент она все равно захотела увидеть сирот и пробралась в больницу, где лечились дети из детских домов. Чтобы ее впустили, она позвонила главному врачу и сказала, что хотела бы помочь, привезти памперсы. Тогда больницы в этом сильно нуждались. Она накупила памперсов, финансово друзья наши помогли, целый автомобиль загрузила и поехала туда. И вот в качестве бонуса у нее была возможность посмотреть на этих детишек. Вернулась она оттуда под очень сильным впечатлением.

Сухая суть ее слов сводилась к тому, что мы взрослые люди, нам уже по 35 лет, и если мы ничего не будем делать для детей без родителей, то за нас этого не сделает никто. Мы живем в XXI веке, а дети-сироты по-прежнему в детских домах – неустроенные, несчастные, ненужные. Она об этом думала все время. И в какой-то момент решила, что какого-то одного ребенка нам просто необходимо забрать. Это простой и самый надежный способ хоть как-то изменить ситуацию, хоть чем-то помочь. Она долго мучилась сомнениями, мучила меня, и я сказал: «Все, хватит. Давай уже определимся с ребенком и возьмем его». Это был 2006 год. Кроме федеральной базы данных, никаких других возможностей увидеть детей-сирот тогда просто не было. Была, однако, парочка детских домов, где руководители на личном энтузиазме взялись за то, чтобы детей как-то устраивать в семьи. И все. Грубо говоря, самая большая проблема состояла в том, что потенциальных усыновителей и потенциальных приемных родителей было никак не свести с сиротами, они оказались разделены на системном уровне. Найти ребенка, чтобы усыновить его или взять под опеку, не было никакой нормальной возможности, потому что искать его было негде. Сейчас благодаря усилиям таких организаций, как «Петербургские родители», которую создала и возглавляет моя жена Лада, и многих других этот путь сократился очень сильно. Появились сайты, где много анкет и фотографий. Специалисты снимают детей, видят их своими глазами, общаются с ними и делают подробные описания для потенциальных родителей. Ситуация стала меняться. Те, кто способен взять ребенка, сейчас получили такую возможность. Нужно сказать, что таких людей всегда было достаточно много, и, если им помогать, как это делается сейчас, перемены придут.

Первого ребенка мы взяли в семью в 2007 году. Нашли девочку в Доме ребенка для детей с ВИЧ и гепатитконтактом в Москве. На тот момент у них был прекрасный сайт с детскими фотографиями, малышей можно было увидеть. Мы посмотрели на фото пятимесячной девочки, она нам понравилась, и мы решили ее забрать. Лада быстро оформила документы, и мы поехали в Москву. Она специально оформила именно опеку, чтобы быстро забрать ребенка, а через некоторое время мы уже вдвоем подготовили документы для суда и удочерили ее. Девочку звали Саша – это наша первая приемная дочка. К счастью, ВИЧ, как подозревали изначально, у Саши не оказалось. Но к сожалению, у нее выявили рак. Выяснилось это уже в 3 годика, и я до последнего момента думал, что нам удастся ее спасти…

Когда мы приняли Сашку, первое, что я испытал, взяв ребенка на руки, – это то, что ребенок чужой. Когда я брал на руки кровного малыша, то чувствовал чудесный запах, ощущал его тепло, все его тело было приятным, родным. Просто очарование! Я испытывал любовь к кровному ребенку, которая была квинтэссенцией любви к жене, к плодам нашей любви, и все это было доведено до абсолюта. К своему ребенку сразу испытываешь глубокую привязанность, ничего для этого делать не надо. А тут я беру на руки маленькую девочку и не чувствую ничего. Но в тот момент я не испытал никакой паники – подумал, что привыкну и потом ее полюблю. Так и вышло. В результате Саша стала ребенком, к которому я испытывал невероятную любовь. В том числе и потому, что она была словно с другой планеты. Я понимал, что мы никогда сами не родили бы такую девочку. Я видел в ней то, чего нет в нашей генетике, и восхищался этим. Она была спокойная, смелая, в ней ощущалась невероятная щедрость. Саша для меня стала очень дорогим и родным человеком – настолько, что словами не передать. В приемном ребенке можно найти то, чего никогда не будет в твоем. Это очень круто!