На следующий день 27-го был новый приступ. За Жозефиной ухаживал доктор Оро, но она согласилась быть дополнительно осмотренной доктором сэром Джеймсом Уили, хирургом Александра I.

Относительно доктора Уили можно сказать следующее: в 1801 году во время убийства царя Павла I, у которого он был личным врачом, он согласился фальсифицировать причины смерти, констатировав смерть от апоплексического удара. И это при том, что Павел I был убит, а затем еще и задушен! Его сына Александра I всегда подозревали в организации этого дворцового переворота, в котором он, в конечном итоге, оказался главным заинтересованным лицом. Для компенсации такого рвения, Александр I взял Уили к себе личным врачом и быстро назначил его директором Медицинско-хирургической Академии.

28 мая Жозефина уже совсем ничего не понимала и не воспринимала! Доктор Оро считал, что она «была, как пьяная». Но это не было опьянением. Она стонала от нестерпимой боли, раздиравшей ее горло. Менее чем через двадцать четыре часа смерть прекратила эти жестокие страдания.

Что можно сказать о заключении по вскрытию трупа, сделанном доктором Бекларом? Даже не будучи специалистом, удивляешься, читая следующее: Легкие, прилегающие к плевре, и бронхи кажутся серьезно пораженными». Как это кажутся? И это уважаемый специалист пишет такое? Либо легкие и бронхи поражены, либо — не поражены, и ни в коем случае, они не могут казаться пораженными!

С официальной версией смерти Жозефины трудно согласиться, и этому есть несколько причин.

Во-первых, странно, что до сих пор нет единого мнения о болезни, погубившей совсем еще не старую по возрасту Жозефину. Одни авторы называют инфекционную ангину, другие — дифтерию или дифтерит, третьи — катаральную горячку.

Во-вторых, личный врач Жозефины давал ей рвотное и прочищал ей желудок. Трудно представить, как опытный врач мог предписывать такое, продиагностировав обыкновенный насморк!

В последние годы стала весьма популярной версия о том, что Жозефина не умерла от простой ангины, а была устранена. Во всяком случае, ряд современных историков придерживается такого мнения.

В частности, Ги Бретон пишет, ссылаясь на неизданные «Мемуары» бывшей любовницы Наполеона Франсуазы Пеллапра, что некая мадам Жобер рассказывала со слов своей старшей сестры, бывшей санитаркой у Жозефины, что масло «Пальма Кристи», при помощи которого та очищалась, «оказалось или слишком ядовитым или поддельным и стало причиной сильного расстройства здоровья, после чего несколько дней у нее была высокая температура».

Тот же Ги Бретон пишет: «Жозефина умерла от инфекционной ангины. Однако же, спустя несколько лет после этого, пошли слухи о том, что она была отравлена. Говорили, что бывшая Императрица заболела после того, как получила отравленный букет цветов от Талейрана…»

Вывод Ги Бретона, как всегда сформулированный в виде предположения и намека (в данном случае на символ Бурбонов), мы находим в следующем абзаце: «И если ее отравил цветок, то им мог быть только цветок лилии…»

Зададимся вопросом, зачем Талейрану было совершать это коварное преступление? Для ответа на этот вопрос следует обратиться к книге Лабрели де Фонтена «Откровения о существовании Людовика XVII, герцога Нормандского», изданной в Париже в 1831 году. Этот автор утверждает, что Жозефина рассказала русскому царю о том, что Людовик XVII вовсе не умер в тюрьме замка Тампль, а скрывается где-то в Вандее, ожидая, когда он сможет взойти на трон. Глубоко этим взволнованный Александр I, якобы, немедленно отправился к Талейрану и потребовал от того возвести на трон Франции человека, имеющего на это больше прав, нежели Людовик XVIII. И Талейран, якобы, сразу после этого и отправил Жозефине пресловутый букет.

Это обвинение не осталось незамеченным, и газета «Законность» в номере от 1 декабря 1897 года опубликовала статью, в которой говорилось следующее. Якобы, Жозефина вместе с Баррасом освободила сына казненных короля Людовика XVI и Марии-Антуанетты из тюрьмы Тампль с помощью своего знакомого, такого же, как и она, выходца с Мартиники, назначенного наблюдать за ребенком. «Баррас поменял дофина на немого, тщедушного и золотушного мальчика, для того, чтобы не иметь неприятностей с революционными комитетами. Дофин уехал в Вандею, затем немного пробыл в Бретани, после чего вернулся в Вандею и там спрятался».

Узнав об этом, Александр I воскликнул: «Я завтра же увижусь с Талейраном и скажу ему, что французский трон должен принадлежать сыну Людовика XVI, а не графу Прованскому».

Далее газета пишет: «Александр, действительно, на другой день имел разговор с Талейраном на эту тему. И в результате этого разговора Жозефина получила отравленный букет, явившийся причиной ее смерти спустя три дня. Александр, узнав об этой скоропостижной смерти, сказал громко: «Это — дело рук Талейрана».

В некоторых воспоминаниях русских современников событий, в частности, у княгини Воронцовой, дочери генерал-адъютанта царя князя Трубецкого, также встречаются намеки на то, что в 1814 году в Париже Жозефина сообщила царю тайну бегства дофина из тюрьмы Тампль.

Александр в то время пользовался огромным влиянием, и понятно, с каким беспокойством Людовик XVIII должен был следить за подобными слухами. Известную ей тайну, судя по некоторым воспоминаниям, Жозефина, якобы, открыла и некоторым другим лицам из свиты Александра.

Ефим Черняк в своем исследовании «Пять столетий тайной войны» подробно разбирает эту версию спасения дофина.

По его мнению, содержание восьмилетнего дофина Шарля-Луи, сына короля Людовика XVI и Марии-Антуанетты, в тюрьме Тампль было, прежде всего, мерой предосторожности, а не местью невинному ребенку. Оно диктовалось необходимостью защиты наследника короля от попадания в руки фанатиков-роялистов. Кроме того, дофина и его сестру власти рассматривали и как заложников, которых можно было бы обменять на пленных республиканцев, находившихся в руках неприятельских держав. Так, собственно, и произошло в конце 1796 года с сестрой дофина Марией-Терезой-Шарлоттой, которая была обменяна на швейцарской границе на французских пленников — генерала Бёрнонвилля и послов Марэ и Семонвилля.

Есть свидетельства, что ребенок содержался в Тампле вполне сносно. Во всяком случае, ему в качестве воспитателя был назначен некий республиканец Симон, относившийся к своему подопечному по-доброму, покупавший ему игрушки, цветы и птичек (сохранились соответствующие счета). В таких же добрых отношениях Симон находился и с сестрой дофина.

Тампль, понятное дело, тщательно охранялся. Несмотря на это, уже летом 1793 года начали предприниматься попытки организовать бегство дофина. В частности, судя по письмам некоего Броттье, активную подготовку к похищению дофина из тюрьмы вел один из главарей так называемого «Парижского агентства» Сурда.

Для усиления охраны Комитет Общественного Спасения предписал, чтобы наблюдение за содержанием дофина было возложено на четырех членов Генерального совета, сменяемых каждые сутки. Помещения на втором этаже, где содержался дофин, были переоборудованы. Эти работы были, видимо, закончены в конце января, и ребенок был переведен в одну из изолированных комнат.