Он снова усмехнулся, но постепенно его лицо принимало все более непреклонное выражение. Он задумался, потом поднял глаза на гонца и сказал:

— Впрочем, персам не подойти к, Вавилону ни с юга, ни со стороны Тигра. На юге болота, а напротив Вавилона нет ни мостов через реку, ни кораблей. А вплавь им никогда не преодолеть стремительный Тигр.

Он помолчал, потом озабоченно проговорил:

— Иными словами, опасность, подлинная опасность угрожает нам только с севера.

— Но север защищен Мидийской стеной, — возразил гонец, — самая сильная армия никогда не возьмет ее. Итара выразил сожаление, что у нас нет еще двух Мидийских стен — одной на юге и другой напротив Вавилона.

— С некоторых пор Мидийская стена не имеет никакого значения, — процедил Набусардар и забарабанил пальцами по столу.

— Мидийская стена? — переспросил гонец. — Но персы ведь не знают секрета ее устройства?

Набусардар только махнул рукой и, встав, зашагал по комнате.

— Персы не знают ее секретов, но с одной стороны нам грозит вероломная измена… Впрочем, ты немедленно отправишься с донесением к Итаре, не мешкая в Вавилоне ни одной минуты. Гонец вздохнул, потому что дорогой сюда изрядно устал и рассчитывал, что ему дадут хотя бы один день передохнуть.

— Ни минуты, — повторил Набусардар, — минута промедления может обернуться поражением. Итара должен расставить посты на всех дорогах, ведущих из Вавилона на север. Обыскивать каждого, будь то жрец, торговец или нищий бродяга. Первое время пусть этим займутся отряды, стоящие на севере. Пока он может располагать для разведки только собственным отрядом. Но вскоре он получит подкрепление. Можешь передать ему, что на днях у царя состоится тайное совещание, которое решит, должен ли Вавилон готовиться к войне с Киром.

— Кто может сомневаться в этом? — серьезно заметил гонец. — Нельзя ждать, пока Кир превратит Халдейское царство в персидскую провинцию. Теперь его враждебные намерения очевидны. Он уже покорил Лидию и Мидию, но по всему видать, на этом не собирается останавливаться. Завоевать Вавилонию, крупнейшую державу мира, одну из самых богатых, славных, могущественных, — вот что в глазах Кира будет победой, достойной его. Я не могу понять, кто в Вавилоне может сомневаться в этом и противиться оборонительным мерам.

— Как всегда, — досадливо ответил Набусардар, — как всегда, Эсагила. Она настраивает сановников против моего плана обороны, убеждая их, что он не нужен. Она боится за свои сокровища. Твое известие явилось как нельзя кстати. Теперь в моих руках неопровержимые улики против персов. И я уверен, мой план утвердят, хоть царь и раньше без согласия совета намеревался создать самую могущественную армию, которая когда-либо существовала. Впрочем…

Он вдохнул и покачал головой.

— Впрочем… — повторил гонец.

— Впрочем, к сожалению, он больше думает о том, чтобы с помощью этой армии добывать себе все новых красавиц, чем побеждать врагов. Поэтому я желал бы добиться согласия советников. Так или иначе, после совещания мы перестроим армию, а я изыщу средства снарядить и направить ее против Кира, но… тревожит меня эта Навуходоносорова стена на севере. Мидийская стена может быть непобедимой крепостью, но теперь надеяться на это нельзя.

— Кто-нибудь похитил план?

Набусардар испытывающе взглянул на гонца, — не довериться ли ему, ведь это один из преданнейших воинов Итары? Но передумал.

— Я составлю сообщение Итаре, — сказал он. Он сел и написал на глиняной табличке тайным письмом:

«Сан-Урри, помощник верховного военачальника, совершил предательство. Он похитил план Мидийской стены, его местонахождение пока установить не удалось. Приказываю: охранять дороги, чтобы он не перебежал к персам. Проверить благонадежность Гобрия. Не пропускать финикийские корабли в Персидское море, чтобы южный отряд войск Кира не воспользовался ими для переправы через Тигр. Строжайшим образом обыскивать чужестранцев, включая египтян, хоть они и наши союзники. Выдавать солдатам достаточно еды и вина, обеспечить обувью и одеждой. Да пребудет над тобой и твоими воинами покровительство доблестной Иштар из Арбелы».

Исписанную табличку он вложил в кожаный мешок скрепил его печатью и подал гонцу.

Воина снабдили да дорогу едой, а заботливая Тека дала флягу с освежающим питьем.

Он простился с Набусардаром и через минуту уже мчался галопом по борсиппским улицам, через мост, в сторону Вавилона. Оттуда путь его лежал на Киш и Куту. Из Куты — на север, по берегу Тигра, в расположение главного стана Итары.

Еще долго в ушах Набусардара стоял стук копыт по вымощенным камнем улицам. С той же отчетливостью он еще слышал слова гонца о передвижениях армии Кира на халдейских границах. Только теперь, оставшись наедине с самим собой, он начал по-настоящему вникать в то, что произошло.

Халдейское царство, бесспорно, в угрожающем положении и даже окружено с трех сторон. Окажись в распоряжении Кира мост через Тигр — его мечта исполнилась бы в одну ночь. Но мостов у Кира нет, а на юге непроходимые болота, кишащие гадами. Нападение его войска, нацелившегося на Вавилон, Набусардар в силах отразить и с небольшим количеством воинов.

По-настоящему серьезную угрозу представляет собой север. Эта угроза глубоко тревожит Набусардара, и он предвидит панику, которая охватила бы всех советников, если объявить на тайном совещании, что Сан-Урри выкрал план Мидийской стены. Это уже два веских обстоятельства, которые говорят в пользу его предложений. Если бы он мог добавить к ним и третье, то есть сведения о персидских лазутчиках внутри государства, то его план обороны можно считать утвержденным. Гамадан обещал представить в Вавилон сведения через две недели, не позже. Однако он не является. Пожалуй, лучше всего наведаться к нему еще раз.

Размышляя таким образом, он следил за неспокойной поверхностью Евфрата, к голубовато-зеленым волнам которого примешивался красно-кирпичный цвет плодоносных глин. Это вдруг напомнило ему сине-зеленые глаза Нанаи и красноватый отблеск ее черных кудрей.

Он вновь живо представил себе ее, и ему захотелось видеть Нанаи как можно скорее, потому что чем более угрожающий поворот принимали события, тем острее он чувствовал потребность иметь рядом друга, преданного ему не на жизнь, а на смерть.

Едва занялся новый день, как Набусардар получил от Валтасара приглашение на тайное совещание. Царь Валтасар не захотел разговаривать с царицей, но поразмыслив, признал, что выслушать мнение советников не такая уж плохая затея, даже если она исходит от еврейского пророка.

Теперь Набусардару было крайне важно еще до совещания убедить царя, что персидские шпионы сеют в народе смуту. Не видя другого выхода, он решил отправиться в Деревню Золотых Колосьев и узнать, удалось ли Гамадану что-нибудь сделать.

Чтобы привлечь На свою сторону армию, боевой дух которой в позабытых всеми лагерях пришел в полный упадок, Набусардар распорядился обеспечить окрестные отряды сытной едой и хорошим вином из своих погребов. Пусть эта будет первым признаком того, что положение армии меняется к лучшему. Расходы он возьмет на себя. После совещания вся перестройка армии пойдет за счет царской казны. Если царь еще не отказался от мысли создать великую вавилонскую армию, не уступающую армии Кира, то хорошо бы расположить в свою пользу и простой люд, — ведь именно его сыновьям придется отправиться походом против персидских варваров. Он решил просить Валтасара снизить налоги крестьянам в царских владениях. Народ никогда не забудет этого и во время войны станет сражаться с врагами за царя и державу до последнего вздоха. Такое снижение налогов нанесло бы удар и по Эсагиле, в чьих владениях подати беспрестанно растут. Набусардар, не колеблясь, приказал бы открыть одну из царских житниц и разделить зерно между беднейшими. Сам он, пожалуй, распорядится заколоть для вавилонской бедноты сотню быков со своих пастбищ, где их пасется не одна тысяча. Он сознавал, что никакими словами нельзя заменить действий, а халдейский люд уже пресыщен благими речами и жаждет в конце концов вкусить от благих свершений.