– Плевать, – повторил Антон и поднялся на ноги. – Пошли уже, наконец!

Небо Тарианы днем имело тот особенный, синий и глубокий цвет, какой оно приобретает на Земле в начале вечерних сумерек. Бледное, серебристо-серое солнце, стоявшее почти над самым горизонтом, казалось размером с мелкую монетку и как будто таяло в этой густой синеве, не в силах развеять ее своими лучами.

Тем не менее на улице было чуть теплее, чем ночью. Даже иней на дорожных плитах растаял. А жителям Шеморы, привыкшим к вечному холоду (в Тариане нынче было лето, по словам капитана Хиббита), этот редкий ясный денек, похоже, казался и вовсе жарким.

Выйдя из гостиницы, Антон и Кароль вынужденно задержались на ступенях у входа. На узкий тротуар так просто было не сойти – в отличие от ночного безлюдья, сейчас его буквально заполонили прохожие. Многие из них были в расстегнутых нараспашку, подбитых мехом пальто и куртках, да еще и головные уборы поснимали, с удовольствием подставляя на ходу лица своему неприветливому солнышку.

По мостовой то и дело проезжали необычного вида экипажи, круглые, чрезвычайно аккуратные – ни царапинки на украшенных цветной росписью и крытых лаком боках, – с маленькими занавешенными окошками. Запряжены в них были животные, мало похожие на лошадей. Низкорослые, толстые (или казавшиеся таковыми из-за густой длинной шерсти), неуклюжие на вид, своими мохнатыми лапами они, однако, перебирали довольно резво. И у каждого под задранным кверху пушистым хвостом был подвязан кожаный мешок. Горожане свято блюли чистоту улиц…

Кучер одного из таких экипажей, завидев на крыльце гостиницы застывших в нерешительности потенциальных седоков, придержал своего «конька» и призывно помахал рукой.

– Вперед, – скомандовал капитан Хиббит, и они с Антоном сбежали со ступеней, искусно лавируя между прохожими.

Кучер, соскочив наземь, предупредительно распахнул перед ними круглую дверцу.

– В банк Доггера и Доггера, – сказал ему Кароль достаточно громко, чтобы Антон услышал эти имена.

Они забрались в экипаж, уселись напротив друг друга на обитые мехом сиденья. Дверца захлопнулась, кучер вскочил на козлы, и заменитель лошади мягко затопал по гладким плитам мостовой.

– Я слушаю, – после некоторой паузы напомнил Кароль. – Вы обещали, масьёр, какой-то разговорчик.

– Не ерничай. Почему бы не называть меня просто Антоном, как делают все нормальные люди?

– С чего ты взял, что я нормальный?

Антон на мгновение сбился. Потом сказал, не отводя от Кароля тяжелого взгляда:

– Ты можешь говорить серьезно?

Тот вздохнул.

– Почему-то, именно когда я серьезен, меня держат за шута. А когда шучу, воспринимают всерьез и норовят съездить по физиономии! Я, конечно, выражаюсь фигурально – насчет физиономии. На такого милашку, как я, еще ни разу и ни у кого не поднялась рука. Но поползновения бывают, бывают… Так что ты хотел сказать?

Лицо Антона еще более похолодело.

– Не знаю, за кого ты держишь меня, но относительно моих намерений люди обычно не обманываются.

– Ну, ты-то точно человек серьезный, – закивал Кароль. – Это я заметил.

– Умница. Я надеялся, что заметил. Профессионал все-таки… Так вот – забудь о ней. Она не для тебя.

Капитан Хиббит, услышав это неожиданное предложение, почему-то совсем не удивился. Только откинулся на спинку сиденья и устремил на Антона внимательный, изучающий взгляд. Помолчав немного, сказал:

– Ах, вот вы о чем. Должен заметить, масьёр… неувязочка имеется, по обоим пунктам. По первому – полная. Я бы рад забыть о Веронике Андреевне, да никак! Обязан, знаете ли, сначала исполнить ее желания…

– К черту… слышать уже не могу об этих желаниях! – взорвался Антон.

– А зря! Потому что и по второму пункту частичная неувязочка, как раз из-за них, – эта женщина и не для тебя тоже.

– Ну, это мы еще посмотрим!

– Что уж тут смотреть, – вздохнул Кароль. – Она ждет своего драконовидца. И тебе точно так же ничего не светит, как и мне… не светило бы, будь я настолько глуп, чтобы зависнуть на женщине, которой не нужен.

– Все вздор! – сказал Антон раздраженно, однако без прежнего запала. – Признаться, раньше я вообще не верил в то, что ее сказки о талисмане имеют под собой какую-то реальную почву. Теперь вынужден верить. Но никто и никогда не убедит меня в том, что этот… как ты его называешь… драконовидец может являть собой настоящего соперника. Мечта, фантазия, бабьи глупости, и ничего более!

– И это ты зря… ах, масьёр Антуан, масьёр Антуан! Неужели ты до сих пор не понял, что только отпугиваешь от себя женщину, упрямо объявляя вздором все, во что она верит?

Антон открыл рот, закрыл его. Потом открыл снова.

– А ты неглуп.

У капитана Хиббита вырвался удивленный смешок.

– Благодарю!.. До тебя это только сейчас дошло?

Антон не ответил, и некоторое время они ехали молча. Потом Кароль придвинулся к окну, выглянул наружу.

– Вот и банк. Надеюсь, ты сказал все, что хотел? Ко мне больше нет претензий?

– Не знаю.

– Узнай, пожалуйста. Очень не люблю, когда на меня наезжают без всякого повода. И не хотелось бы, знаешь ли, повторений…

– А повторений не будет, – сказал Антон. – Если я только замечу, что ты… смотришь на нее как-то не так, у меня, пожалуй, поднимется на тебя рука. На такого милашку. И надеюсь, тебе это не понравится.

– Да вы еще и шутник, масьёр Антуан, – Кароль отвернулся от окна и скорчил недовольную гримасу. – Мне бы это не понравилось даже в те далекие времена, когда я еще не был магом, так что не советую. Приготовьтесь, выходим…

* * *

После того, как капитан Хиббит на глазах у Антона проделал все необходимые операции и получил в банке Доггера и Доггера солидное количество местных купюр, Вероникин рыцарь как будто перестал подозревать его в мошеннических махинациях. Успокоился, притих, и дальнейшие их походы по модным магазинам сопровождались немногословными, но вполне мирными разговорами.

Конечно, откуда было знать Антону, что капитан способен без труда отвести те самые глаза кому угодно и при каких угодно обстоятельствах!.. Впрочем, на этот раз он и вправду обошелся без противозаконных действий. Хотя Кароль и не мог вспомнить, с какого куража сотворил такое, но счет, открытый на его имя в банке, был настоящим, и деньги действительно принадлежали ему, а не кому-нибудь другому…

Некоторое время – до порога первого попавшегося на пути магазина – капитана Хиббита еще терзала мысль о том, что Антон оказался чересчур проницательным и умудрился заметить, что он смотрит на Веронику «как-то не так». Однако, быстренько перебрав в уме все ситуации, в которых мог содержаться хоть малейший повод для подобных подозрений, он пришел к выводу, что повода не было – все сказанное и сделанное им любой разумный человек счел бы шуткой – и что виною всему только буйный нрав этого мрачного рыцаря. Такой и к чашке с чаем может приревновать, не говоря уже о фонарных столбах.