Он снова замолк, я смотрела в пол, размышляя.

— Извините, что поднимаю эту тему, — все же начала я, — но Степан ваш единственный наследник?

— Понимаю, к чему ты клонишь. Да, он мой единственный ближайший родственник. Все мое имущество перейдет ему, но так как он сам распоряжаться им не может, то, соответственно, опекуну. То есть вашему брату.

— Он погиб.

— Что? — вскинул брови Сергей Викторович. — Не знал… Но как? Он же был молод.

— Авария. Узнав о Степане, я решила оформить опекунство на себя. Но сначала хотела посоветоваться с вами. Если вы…

— Да что уж там… Степе нужна помощь, высоко квалифицированная помощь. Если вы готовы следить за его содержанием в клинике, можете оформить опекунство. Наследство в любом случае можно использовать только для Степиного благополучия, об этом я позаботился. Так что…

Мы с Кириллом переглянулись.

— Тогда мы больше не будем задерживать вас, — я поднялась,

— сейчас мне надо уехать на некоторое время, чтобы утрясти свои дела. После этого я вернусь, чтобы все оформить.

— Я рад, что кто-то появился, — сказал старичок, — боялся, что Степа останется совсем один.

Мы уже почти ушли, когда он окликнул нас:

— Если хотите, можете переночевать тут. Места много, Вера выделит вам комнату.

— Это было бы неплохо, — кивнул Кирилл, старичок внимательно посмотрел на него и кивнул в ответ.

— Позовите мне Веру.

Через полчаса мы лежали в постели, пялясь в потолок и прислушиваясь. В доме стояла тишина, за окном тоже. Ни звука проезжающих машин, ни гомона улицы. Кирилл тихо поднялся, пройдя к окну, открыл его и уставился на луну, ярко светившую в окно.

— Тебе нравится за городом? — спросил, не оборачиваясь.

— Не знаю. Я никогда не жила в деревне. А тебе?

— Иди сюда, — позвал он, я подошла. Кирилл поставил меня перед собой и указал наверх. Огромные звезды были так низко, казалось, можно прыгнуть и достать рукой. Луна нависала огромным шаром.

— Знаешь, что смешно? — сказал вдруг Кирилл. — Люди живут глупыми повседневными делишками, думают о всякой ерунде, но никому не приходит в голову посмотреть хоть на Луну и спросить себя: ты вообще понимаешь, что у нас в небе висит какая-то огромная круглая фигня? Что это? Откуда это? А сколько всего в мире такого непостижимого и прекрасного?

— Да ты романтик, — усмехнулась я, правда, по-доброму. Его слова меня зацепили.

— Самую малость. Просто научился видеть мир вокруг, его красоту. Вот, например, звезды. Знаешь, что звезда, которую ты видишь, это звезда миллиард световых лет назад? То есть, когда ты видишь падающую звезду, это значит, что на самом деле она взорвалась миллиард лет назад, и на ее месте сейчас совсем не то. Все, что человек видит в космосе, он видит с разницей в этот миллиард лет.

— Я этого не знала, — покачала я головой.

— Есть над чем подумать, правда? В горах звезды особенно близко, наблюдать их оттуда можно вечность. Хотя, по сути, это взгляд, направленный в далекое-далекое прошлое.

Кирилл замолк, я стояла, глядя на ночное небо, он сзади, положив ладони на подоконник. Момента романтичнее вроде бы не найти, а я думала только о том, что он говорил про горы. Конечно, Кирилл, наверняка, был в туристических местах, но мне так и виделся он, сидящий в горах с оружием в руках, ждущий свою жертву и смотрящий на звезды.

«Он такой, какой есть», — шепнул внутренний голос. Да, он такой. Сочетание всего и сразу в одном отдельно взятом человеке. Только чего в нем больше?

Я слегка вздрогнула, ощутив его руки на своей талии, но тут же улыбнулась и наклонила голову в бок, Кирилл поцеловал меня в шею. Руки его заскользили ниже, стягивая с меня трусики, и в очередной раз все мысли меня покинули.

Утром мы встали рано и уехали еще до того, как Сергей Викторович проснулся. Вера проводила нас до калитки и заперла ее.

— Что ж, — подытожил Кирилл, — что мы имеем: сводный брат-аутист, которого надо забрать, родители, которых надо найти, и загадка братца.

— Я думаю, загадку мы раскрыли.

— Я тоже так думаю, если честно.

— Вижу, ты огорчен.

— Я же говорил, что предпочел бы деньги.

— Ведь ты богат, зачем тебе еще деньги?

— Я люблю жить на широкую ногу и мечтаю о сытой богатой старости.

— Иными словами, тебе нужно столько денег, чтобы ничего не делать всю жизнь?

— Вроде того. Мне нравится чем-то заниматься, но лучшие дела — это дела, приносящие радость душе, а не материальные ценности телу. Потому неплохо быстренько разделаться с этой проблемой и наслаждаться, сколько влезет.

— И как давно ты разделываешься?

— Если подумать, то уже почти десять лет. Немалый срок. Пора начать отдыхать, — я кивнула, он покосился с усмешкой. — Что ж, будем считать, что с загадкой брата разобрались, начинаем искать родителей. Вчера, пока ты мылась, мне отзвонились насчет твоего Хадзиса.

— И что? — замерла я.

— Некий Хадзис Марк Леонидович, уроженец Санкт-Петербурга, кстати, но с греческими корнями, какое-то время жил и работал в Греции, вел совместно с греками строительный бизнес. По времени примерно сходится. Он со своей женой появился на Родосе через год после смерти твоих родителей. Уехал обратно в Питер одиннадцать лет спустя, ныне проживает там же, владеет строительной компанией, сотрудничает с теми же греками. Адрес прописки есть, туда скатаются сегодня, чтобы взглянуть на товарища Хадзиса, скинут нам фотографии. Но думаю, это и есть твой отец.

— Вот так просто? — посмотрела я на него.

— Просто? — хмыкнул он в ответ. — Мы шатаемся по малым городам нашей необъятной, попадая в руки не всегда приятных субъектов, копаемся в куче жизней, в куче бумажек, в твоей голове, а ты говоришь — просто? Нет, милая, твой брат великий затейник. Никто кроме тебя не нашел бы твоего отца.

— Но ведь он рассказал мне про Хадзиса еще когда я только приехала к нему.

— Наверное, потешался над поворотами судьбы. Ну скажет он тебе фамилию отца, так ты знать не знаешь, что он жив, что это вообще важно. Зато как потом пригодилось: не надо ничего выдумать дополнительно. Невнятный рисунок, и никаких головоломок, которые при случае может разгадать кто-нибудь другой.

— Ладно, что теперь? Поедем в Питер?

— Если у тебя нет других планов.

— Шутишь? В последнее время у меня вообще планов нет.

— Последнее время — это лет семь?

— О, остряк вернулся.

— И острячка. А то ты все больше какая-то пришибленная ходишь. Значит, в Питер?

— Да.

— Тогда не будем тянуть время. Предлагаю быстренько позавтракать и двигать непосредственно в сторону культурной столицы.