Армия интереснейшая была, и наш особый отдел оперативно обеспечивал стотысячный примерно коллектив. Сосчитайте: две мотострелковые дивизии, в том числе моя родная 19-я, танковая дивизия, ракетная бригада, артиллерийская бригада, зенитно-ракетная бригада, ракетная бригада группового подчинения, зенитно-ракетная бригада группового подчинения, десантно-штурмовая бригада, которую мы тогда начали формировать…

— Понятно, что следующей «ступенькой» вашей службы должен был стать особый отдел военного округа?

— Да, Северо-Кавказский военный округ, тогда еще невоюющий, хотя к тому времени Южное направление уже стало для нас особенно важным. Как вы знаете, много солдат и офицеров и нашего СКВО, и соседнего Закавказского, и Туркестанского военных округов воевали в Афганистане. А тут еще начались трагические события на самом Кавказе — межнациональные конфликты в Сумгаите, Баку, Тбилиси, Нагорном Карабахе. Не нужно объяснять, что военные контрразведчики принимали самое активное участие в локализации этих конфликтов, в предотвращении, предупреждении новых кровавых столкновений.

— И это при том, что стремительно нарастала активность зарубежных спецслужб, пытающихся понять, что происходит в Советском Союзе?

— И понять они пытались, и нашими военными секретами продолжали интересоваться. Много чего было — и западных дипломатов, неизвестно для чего к нам приехавших, задерживали, и иностранных граждан, пытавшихся вывезти секретные материалы по боевой технике…

Кстати, произошел тогда один эпизод, напомнивший мне работу в Киеве. Военным контрразведчикам стало известно, что некий рядовой Леонид Д., назовем его так, усиленно собирает информацию по военной технике, к которой по службе своей не имеет никакого отношения. Стали выяснять зачем, и оказалось, что у этого бойца есть родственники в Израиле, к которым он хочет приехать после окончания службы. Поехать, так сказать, не с пустыми руками. Леонида можно было бы привлечь к уголовной ответственности, но, познакомившись с ним, наши сотрудники решили ограничиться разъяснительной работой. И не ошиблись! Солдат не только без всяких замечаний закончил службу в подразделении, но и изменил свои жизненные планы: вернувшись в родные края, он не стал подавать заявления на выезд, но устроился на работу и поступил в институт на вечернее отделение. Как сложилась его дальнейшая судьба, я уже не знаю.

Северному Кавказу мною было отдано восемь лет.

— Но и потом у вас, насколько я знаю, спокойной жизни не получилось — время нам всем выпало такое…

— Да, в 1990 году, где-то, наверное, в марте, меня вызвали в Москву, опять же — Лубянка, опять же — Старая площадь. Сказали: «Поедешь в Бессарабию». — «Есть!» Чемодан в руки — и в Кишинев.

— В каком качестве вы туда поехали?

— В то время была создана Ставка Главного командования войск Юго-Западного направления. Я стал руководителем Управления военной контрразведки. Кстати, до меня на такой примерно должности — в 1941 году — был легендарный комиссар госбезопасности 3-го ранга Анатолий Николаевич Михеев. В общем, можно сказать, оказался я его наследником.

— Что представляли собой войска Юго-Западного направления?

— Это была мощная группировка, дислоцированная на территории Украины и Молдавии. В ее состав входили Киевский, Одесский и Прикарпатский военные округа и, пока она не была расформирована, Южная группа войск в Венгрии. В оперативном плане Ставке был подчинен Черноморский флот. В группировку еще входили Киевское объединение ПВО, а также ракетная и две воздушные армии. Всего в ней было 37 дивизий, более двух тысяч самолетов, 800 вертолетов и всякая иная боевая техника.

— Знаете, больно сейчас все это слышать — мощная армия, воистину «непобедимая и легендарная», в полном смысле слова ушедшая в никуда…

— Да, это так. И все происходило на наших глазах! События в Молдавии, события в Приднестровье. Три изнурительных года противостояния, сдерживания, а потом и войны. Было очень тяжело жить в постоянном напряжении из-за круглосуточных пикетов, митингов, провокаций, захватов заложников и других подобных ситуаций. Но все равно — в целом по тем временам мы вполне могли выполнять те задачи, которые стояли перед нами.

Там я пробыл до конца 1992 года, пока не получили указание расформировать это свое Управление военной контрразведки — теперь уже России. Вернулся в Москву и был уволен с военной службы.

— Ефим Гордеевич, вы могли бы как-то подвести итоги своей службы?

— Да, очень просто! За тридцать девять лет прошел путь от курсанта до генерал-майора, имею государственные награды, сменил двадцать два места жительства.

— А каковы наиболее яркие ваши успехи в оперативной деятельности?

— Об этом рассказывать еще рано.

1970-е и начало 1980-х годов для сотрудников особых отделов КГБ СССР, осуществлявших контрразведывательную работу в Ракетных войсках стратегического назначения, выдались крайне напряженными. Две сверхдержавы, СССР и США, борясь за стратегическое превосходство в мире, вкладывали колоссальные материальные и интеллектуальные ресурсы в разработку и совершенствование ядерного оружия и носителей к нему.

В СССР шла напряженная работа по созданию межконтинентальных баллистических ракет третьего поколения. В Москве, Самаре, Красноярске, Днепропетровске, Киеве, Харькове и ряде других городов Советского Союза на так называемых закрытых предприятиях в обстановке строжайшей секретности бригады инженеров и рабочих самой высокой квалификации день и ночь, сменяя друг друга, воплощали конструкторскую мысль в «металл».

Наряду с «тяжелой» ракетой шахтного базирования, получившей на Западе устрашающее название «Сатана» и обладавшей колоссальной разрушительной силой, в РВСН готовились к поступлению два качественно новых боевых ракетных комплекса (БРК) — подвижный грунтовый «Тополь» и железнодорожный «Скальпель», названный так натовцами за точность попадания ракеты в цель. Оба обладали уникальными для своего времени возможностями и являлись последним словом техники.

Исключительная маневренность и компактность, простота и надежность в боевом управлении делали их практически неуязвимыми для средств поражения противника, а использование передовых разработок в области систем навигации позволяло производить пуски ракет в кратчайшие сроки и с любой точки маршрута боевого патрулирования. В случае применения противником ядерного оружия по стратегическим объектам на территории СССР баллистические ракеты «Тополь» и «Скальпель» в ответном ударе были способны нанести ему непоправимый ущерб. С вводом их в эксплуатацию советское военно-политическое руководство получало в свои руки грозное оружие возмездия.

Даже та отрывочная информация о проводившихся в СССР испытаниях нового ракетно-ядерного оружия, что поступала к спецслужбам США, вынуждала их активизировать разведывательную деятельность, а перед особыми отделами КГБ СССР, осуществлявшими контрразведывательную работу в частях РВСН, научных институтах и на полигонах, не существовало более приоритетной задачи, чем обеспечение сохранности секретов БРК.