– Да. Они находились в одном здании, но никогда не пересекались – она преподавала у старшеклассников, в число которых он, понятное дело, не входил.

– То есть тупик?

– Да. Преступления совершались беспорядочно: сожженные никак не пересекались при жизни и вряд ли даже знали друг о друге, определенных интервалов между инцидентами не имеется. Будто наш Инквизитор бродит по улицам, выбирает понравившихся людей (причем не имея каких-то конкретных предпочтений) и отправляет их к праотцам, будто свершая какой-то ритуал – на всех телах обнаружены славянские руны. Жуткая картина! Он так врезал что-то острое в плоть, что даже невооруженным глазом видны вырубленные по мясу символы. На первом – руна Чернобога, на втором – Нужда, руна Вия, на третьем – Крада, руна огня.

Я уткнулась лбом в прохладную поверхность стекла. Без сомнений, знаки на телах – основной ключ к запертой двери. Если бы еще знать, что они обозначают…

– Они несут в себе что-то?

– Все банально: хаос, тьма, жертвоприношение путем огненного очищения. Следователи считают, что поджигатель так просто констатирует факт своих злодеяний, дает понять, что именно он делает.

– Утверждает, что он тьма, которая хочет установить в мире хаос, предлагая кому-то неведомому жертвы, совершая ритуал сожжения?

– Ам… Возможно. Но это еще подлежит проверке. Честно говоря, у меня не было времени, чтобы хорошенько в этом покопаться.

– А Арлекин?

– Она занимается другим. Шатается в полицейский участок, чтобы выведать что-то новое. Ее там уже пара дам пригрела. Она прекрасная актриса, молодчинка. Думаю, ее вклад будет далеко не последним.

На подъезде к школе, когда я уже вылезала наружу, обратно на холод, к сыплющемуся с серого варева небес снегу, Пак вдруг с умоляющей интонацией протянул:

– Хель, без тебя нам будет сложнее. Помоги.

– Я в этом не участвую, – отрезала я, хлопая дверцей и поспешно направляясь к зданию. Сугробы перемололо и размазало по асфальту шинами сотен проезжающих по дороге машин.

Далеко отойти я не успела – Пак преодолел слякотное месиво, встав за моей спиной:

– Вижу же, тебе любопытно. Ты уже чувствуешь азарт, дух погони.

Шепчет, как змей-искуситель, тихо, проникновенно, трепетно. Я фыркнула и прибавила скорость, взлетая на ступеньки крыльца:

– Ага, и в воображении венчаю себя лавровым венком, а затем пафосно вставляю меч в ножны за спиной, как Зена, королева воинов, и иду храбро сражаться со злодеями, угрожающими миру во всем мире. Меня совсем не тянет рыться в криминале, Пак. И твои аргументы вроде «когда все закончится, ты станешь героем» совершенно не убеждают – я не герой и не хочу им быть. В двадцать первом веке они чужие.

– Если бы не было героев, мы давно очерствели бы и истребили сами себя, – пылко заверил Пак. – Если не они, то кто нужен?

– Зло, которое борется со злом. Будь добр, отстань от меня со своим Инквизитором. Разбирайся с ним в компании Арлекин, я не против. Если вас подожгут или пырнут ножом в печень, мне от этого ни жарко, ни холодно. Это будет исключительно ваша вина. Я вас отговаривала? Да. Вы меня слушали? Нет. Все, моя причастность на этом заканчивается.

Лис поднял указательный палец, будто собрался высказать все, что накипело, на повышенных тонах, но не успел – я скользнула в коридор, и тяжелая дверь едва не заехала ему по переносице. Воспользовавшись секундной заминкой, я вклинилась в уже успевшую сформироваться кучу из людей, растворившись среди них. Вовремя – едва я скрылась за спиной какого-то бугая, внутрь ввалился Пак.

Возможно, я бы порадовалась еще пару минут, мысленно хлопая в ладоши, но меня прервали, положив тяжелую ладонь на плечо:

– Доброе утро, Хель. От кого прячешься?

Моля высшие силы о том, чтобы это не оказался кто-нибудь из учителей, я обернулась.

И в тот же момент с облегчением вздохнула, поняв, что это лишь Изенгрин, как всегда сдержанный, горой возвышающийся над всеми остальными школьниками – причем не жутко, скорее наоборот, успокаивающе.

– А, это ты, – расслабилась я. – Да так… Ни от кого.

– А Пак, – выплюнул имя лиса волк, – просто так по периметру рыщет?

– Рыщет? Я низкая, не вижу за спинами…

– Да. Сверлит взглядом все вокруг, явно кого-то высматривая. Тебя?

– Наверняка…

В его неловкой улыбке почудилась усмешка:

– Чем ты его так разозлила?

– Побегом от неприятной темы, полагаю.

– Восприму это как намек на нежелание разговаривать и со мной. Однако ты мне нужна, поэтому будь добра потерпеть недолго. – Плохо же он намеки улавливает. – Марина созывает нас троих, поэтому следует пойти к ней, чтобы поскорее разобраться со всеми делами.

Вышибалы!

– Это срочно? – с надеждой переспросила я.

– Да. Если не сейчас, то после уроков.

Ясно. Обсуждать тренировки с Изенгрином и Солейлем, предстоящий матч и так далее по списку придется в любом случае. Отвратительная перспектива, но не все на свете преподносится на блюдечке с голубой каемочкой. Лучше уж расправиться со всем сразу и забыть, как страшный сон, чем мучиться в ожидании и попытках оттянуть неизбежное.

– Куртку сниму и подойду, – решила я.

Изенгрин кивнул:

– Мы ждем. – А потом вдруг взглядом указал на зуб, звенящий на пиджаке. – Спасибо, что носишь его.

* * *

Школа уже заполнилась людьми под завязку, когда я выползла из гардеробной. Удивительно быстро, всего лишь за каких-то пять минут, словно здание было китом, заглатывающим планктон. Огромным синим китом, открывающим гигантскую пасть и поглощающим все на своем пути – мелких рыбешек вместе с водой, случайно всплывшие водоросли.

Ученики шныряли туда-сюда, размахивая портфелями, хохотали и смеялись, тыкали друг друга в бока, собирались стайками по углам и обсуждали что-то, щелкая телефонами. Учителя лавировали между ними, изредка прикрикивая на младших и отчитывая особо резвых. Порой старшие схватывались посреди прохода, как бойцы сумо, и преподавателям, чтобы их разнять, приходилось отвешивать им подзатыльники.

Самый сбор людских тел обнаружился в радиусе столовой, и прорваться сквозь эту массу составило немало усилий. Я спотыкалась о портфели, проклиная тех, кто их разбросал и распинал, терпела чужую невнимательность – каждый словно специально норовил столкнуться со мной плечом – и едва не зажмуривала глаза и не закрывала уши, чтобы не слышать гудения толпы.

На долю секунды я вновь почувствовала себя чужой в этих стенах. Все вокруг словно затянуло серой дымкой, из глаз людей, неожиданно ставших похожими на фарфоровые куклы, с побелевшей кожей и покрасневшими губами, полился инфернальный серебряный свет, а из их ртов заструились водопадом змеи, переплетающиеся между собой. Их движения одеревенели, так что почти слышался скрип неживых костей. Они