— Конечно, если она в добром здравии, — уточнила Глория.

На вопрос о самочувствии незнакомки мадам Бугрос ответила, что та не производит впечатления больной и даже не пользуется тростью.

— Сколько ей, по-вашему, лет? — продолжила допрос Глория.

— Думаю, не меньше восьмидесяти.

— Она ведь прибыла к нам на катере, так почему бы не расспросить матроса? Займитесь, Кейт. Впрочем, все это не слишком важно, мсье Хольц волен приглашать кого захочет.

Сведения, добытые Кейт, поразили Глорию и ее подруг. Оказалось, что Жюли плыла тем же катером, что и Хольц с незнакомкой.

— Типично для моей сестры! — воскликнула Глория. — Она ни словом не обмолвилась об этой встрече. Рот на замке! И так всегда. Приходится вытягивать из нее слова разве что не силой. Положитесь на меня, я все выясню.

Глория с нетерпением ждала появления Жюли и, когда та пришла пожелать ей доброй ночи, без предисловий приступила к допросу:

— Ты знаешь старую даму, которая гостит у мсье Хольца?

— Нет.

— Но вы ведь плыли вместе на остров.

— Она разговаривала с Хольцем, и я не прислушивалась.

— Странный ты человек… Неужели тебе не любопытно? Как ты полагаешь, они родственники?

— Не думаю. Я заметила только, что она говорит с акцентом.

— Ну вот, уже что-то. И что за акцент?

— Возможно, испанский или итальянский.

— Постарайся вспомнить.

— Скорее итальянский.

— Значит, она ему не бабушка. Юбер Хольц — эльзасец. Палома Бугрос говорит, что на вид ей около восьмидесяти. Ты согласна?

— Мне нет дела до возраста этой женщины. Восемьдесят или девяносто — какая разница?

— Большая. Тут у нас не хоспис. Я — другое дело… Кстати, что тебе понадобилось в городе? Ладно, бог с тобой… Ты все равно никогда ничего не замечаешь, бедная моя! Ты сама себе и тюрьма, и тюремщик. А если…

— Спокойной ночи, Глория.

— Спокойной… Что за характер!

Жюли вполне довольна тем, как развиваются события. Глория взяла след и теперь не отступится. Нужно подкинуть ей пищу для размышлений, пора подключать Рауля. И она отправляется менять повязки (они защищают истончившуюся кожу искалеченных рук).

— Мне кажется, вы ленитесь, — укоризненно качает головой массажист. — Пожалуй, вам не помешает ультразвуковая процедура. Не хмурьтесь, прошу вас. Садитесь в кресло… вот так… поглубже.

— До меня дошли слухи о визите на остров, который может наделать много шума. Сначала я не придала им значения, но наш сосед Уильям Ламмет разговаривал с мсье Местралем, и мне показалось, что прозвучало имя Джины Монтано. Возможно, я недослышала. Мсье Ламмет произнес фразу: «Говорю вам, это она». Можете себе представить — Джина в «Приюте отшельника»!

— Мы все проясним, — обещает Рауль. — Завтра у меня встреча с мадам Бугрос, а уж если кто в курсе, так это она.

— Только не упоминайте мое имя, — просит Жюли. — Терпеть не могу пересуды. Да и что тут делать Джине Монтано? Конечно, я ошиблась.

Теперь оставалось только ждать развития событий. Следующий день тянулся невыносимо медленно, и нетерпение разбудило боль — не сильную, но вполне ощутимую. Кларисса, которая всегда все знала, на сей раз мало что могла рассказать.

— Как там Глория?

— Она не в духе. Все еще сердится на мсье Хольца из-за рояля, говорит: раз он притащил сюда инструмент, значит, собирался играть. Так почему не играет? Что-то с этим человеком не так… в таком вот духе.

Кларисса умела неподражаемо копировать Глорию. Она знала обеих хозяек как родная мать — да что там, лучше — и слушала разговоры Глории вовсе не потому, что ей нравилось шпионить, просто она хотела развлечь Жюли, которую жалела всем сердцем. Кларисса была в курсе присутствия актрисы в доме Хольца. Она догадывалась, что этот «сюжет» забавляет Жюли, хотя та, естественно, не посвящала ее в свои планы.

Жюли так и не узнала, как распространился слух, но все произошло очень быстро. Телефонные провода раскалились, и все всё узнали.

— Алло… вы знаете, что… Ах, вы уже в курсе? Кто такая эта Монтано? Ее фамилия что-то мне напоминает. Кажется, она играла в немых фильмах… Алло…

Некоторые высказывали опасения:

— Вам не кажется, что это слегка… неуместно? Глория — особый случай, но «Приют отшельника» не должен превращаться в хранилище столетних… артефактов. Меня это мало трогает, хотя… сами знаете, как легко испортить репутацию. Наш «Приют» — не дом престарелых!

Оптимисты возражали:

— Она пробудет несколько дней и отправится восвояси.

Пессимисты не соглашались:

— А что, если на эту женщину напали не случайно? Вдруг ее выслеживают? Мы достаточно дорого платим за свой покой, а теперь опасность угрожает всем.

Начал формироваться и клан «болельщиков».

— Да, Джина Монтано немолода, но она по-прежнему знаменита. Ничуть не меньше Глории. Мы не можем привечать одну и отвергать другую.

В ответ раздавался вполне резонный вопрос:

— А что вы станете делать, когда тут появятся телевизионщики, журналисты, папарацци и прочая шушера?

Глория демонстрировала полную невозмутимость.

— Когда-то я хорошо знала Джину, теперь возраст делает нас подругами. Очень жаль, что Джина решила сохранить инкогнито, но я уверена, она поступила так из чувства такта. Я намерена устроить небольшой прием для узкого круга и пригласить ее.

Встревоженная «общественность» взялась за Жюли.

— Присутствие этой женщины действительно не смущает вашу сестру? Характер у Глории непростой, как бы не вышло ссоры.

— Ссоры? — восклицает Жюли. — Ну что вы, они так много могут рассказать друг другу! Запомните мои слова: Глория будет первой, кто предложит Джине приобрести «Подсолнухи».

Слова Жюли дали соседкам пищу для новых обсуждений, и Глория сухо попросила ее не лезть не в свои дела.

— Хочу напомнить, что абы кто не может купить здесь дом — необходимо согласие других членов сообщества. Джина — слишком яркий персонаж, вряд ли она придется ко двору.

— Ты тоже будешь против? — поинтересовалась Жюли.

— Я?! — возмутилась Глория. — Мне и дела нет! Неужто ты думаешь, что эта женщина может быть чем-то опасна для меня? Пусть покупает «Подсолнухи», если хочет. Я буду настаивать, чтобы ей не чинили препятствий. Пусть покупает, если хватит денег, в чем я не уверена. Шумихи вокруг Джины всегда было много, но вряд ли она сумела разбогатеть. Доказательства? Джина Монтано все еще вынуждена работать. Пусть покупает — она об этом пожалеет. Я приглашу ее к нам в будущий понедельник, можешь подтвердить остальным.