Оставив отца заниматься своими делами, Мики вышел из дома и перешел по мосту в финансовый район Сити, который охватывал квадратную милю, где изначально располагался построенный римлянами город. Вокруг собора Святого Павла движение экипажей полностью остановилось: коляски, омнибусы, груженные бочками фургоны, кебы и тележки продавцов боролись за свободное место с огромным стадом овец, которых гнали на мясной Смитфилдский рынок.

Банк Пиластеров занимал большое новое здание с длинным фронтоном в классическом стиле и внушительным выходом, обрамленным массивными рифлеными колоннами. Было несколько минут после полудня, когда Мики прошел через двойные двери в общий зал. Хотя Эдвард редко появлялся на работе до десяти, он обычно хватался за любой повод пойти на обед в любое время после двенадцати, чтобы уже не появляться в банке.

Мики обратился к одному из посыльных:

– Будьте добры, сообщите мистеру Эдварду Пиластеру, что его ожидает мистер Миранда.

– Хорошо, сэр.

Здесь Мики, как нигде более, охватывала зависть к Пиластерам. Их богатство и влияние отражались в каждой детали: в полированном мраморном полу, в богато украшенных стенных панелях, в приглушенном гуле голосов, в скрипе перьев по бумаге – но прежде всего в вальяжном виде одетых с иголочки посыльных и служащих. Все это пространство и все эти люди были заняты почти исключительно тем, что пересчитывали деньги Пиластеров. Никто здесь не разводил скот, не добывал нитраты, не строил железные дороги. Всю работу делали другие люди, за много миль отсюда. На взгляд Мики, теперь, когда рабство официально запрещено, такой образ жизни оставался наилучшим среди всех остальных.

Но во всей атмосфере чувствовалось что-то немного фальшивое. Уж слишком здесь торжественная обстановка, словно в храме, при дворе монарха или в музее. Эти люди ссужают деньги в долг и берут проценты, а ведут себя словно высокопоставленные священники или аристократы.

Через несколько минут появился Эдвард, с разбитым носом и синяком под глазом. Мики в удивлении приподнял бровь.

– Ну и вид у тебя! Что случилось?

– Подрался с Хью.

– По какому поводу?

– Отчитал его за то, что он привел в дом шлюху, а он рассердился и вышел из себя.

Мики догадался, что Августа не преминула воспользоваться этим случаем, чтобы избавиться от Хью.

– И что теперь с ним будет?

– Теперь ты его долго не увидишь. Его отправили в Бостон.

«Браво, Августа! – подумал Мики. – Как удобно, что с Хью и Тонио можно разделаться в один день». Вслух же он сказал:

– Судя по твоему виду, тебе не помешает хороший обед с бутылкой шампанского.

– Отличная идея.

Они вышли из банка и направились на восток. Смысла в том, чтобы подзывать кеб, не было, потому что улицы были перегорожены овцами и все кебы стояли. Они прошли мимо мясного рынка, куда и вели всех этих овец. Стояла крайне неприятная вонь от скотобоен. Овец забрасывали прямо с улицы через люки в подземные помещения. От падения они ломали ноги и лежали, не двигаясь, пока им не перерезали горло.

– Пройдешь здесь пару раз, так откажешься от баранины до конца жизни, – сказал Эдвард, прикрывая нос платком.

Мики подумал, что так легко Эдварда аппетита не лишить.

Покинув Сити, они сели в кеб и поехали к Пэлл-Мэлл. Мики решил приступить к заранее заготовленной речи:

– Не нравятся мне люди, которые распускают слухи о своих знакомых у них за спиной.

– Да, – кивнул Эдвард с отвлеченным видом.

– Но когда речь идет о друзьях, человек просто обязан поделиться кое-какими обстоятельствами.

– Х-м, – Эдвард не имел ни малейшего представления о том, к чему клонит Мики.

– И мне было бы неприятно, если бы ты подумал, что я ничего не рассказываю только по той причине, что мой знакомый – мой соотечественник.

После непродолжительного молчания Эдвард сказал:

– Не совсем уверен, что понял тебя.

– Я говорю о Тонио Сильве.

– Ах, да. Насколько я знаю, он не может отдать мне долг.

– Полнейшая чушь. Я знаю его семейство. Они почти так же богаты, как и вы.

Мики совершено не боялся лгать, потому что в Лондоне о состоянии южноамериканских семейств никто ничего не знал.

Эдвард удивился.

– Вот как? Я думал иначе.

– Напротив. Он легко может себе позволить расплатиться по таким долгам. Тем-то и хуже.

– Что хуже?

Мики тяжело вздохнул.

– Боюсь, он и не думает расплачиваться с тобой. Он даже хвастался, что у тебя духу не хватит заставить его заплатить.

Эдвард покраснел.

– Ах ты дьявол! Духу не хватит! Это мы посмотрим!

– Я предупредил, что тебя не следует недооценивать. Сказал, что ты не станешь терпеть, когда из тебя делают посмешище. Но он отмахнулся от моих советов.

– Какой негодяй! Ну, если не хочет прислушиваться к советам, то придется его проучить!

– Жаль, конечно, но другого выхода нет, – согласился Мики.

Эдвард молча кипел от злости.

Пока кеб медленно двигался по Стрэнду, Микки размышлял о том, что Тонио сейчас должен находиться в клубе. Эдвард как раз в нужном настроении для ссоры. Все складывалось как нельзя лучше.

Наконец-то кеб остановился у клуба. Мики подождал, пока Эдвард расплатится с извозчиком, и они прошли внутрь. В гардеробной, посреди людей, вешавших свои шляпы, они встретили Тонио.

Мики напрягся. Он рассчитал все шаги; теперь оставалось только скрестить пальцы и надеяться на то, что спектакль будет разыгран в точности так, как он и спланировал.

Тонио перехватил взгляд Эдварда, смутился и сказал:

– О бог ты мой… Доброе утро вам двоим.

Мики посмотрел на Эдварда. Лицо его покрылось розовыми пятнами, глаза выпучились, и он выпалил:

– Послушайте, Сильва!

Тонио весь обратился в слух.

– Слушаю. О чем вы хотели поговорить, Пиластер?

– О сотне фунтов, которую вы мне должны, – громко и четко произнес Эдвард.

В помещении стало вдруг необычайно тихо. Присутствующие обменялись настороженными взглядами, а двое мужчин, проходившие мимо дверей, заглянули, чтобы узнать, в чем дело. Говорить при всех о деньгах считалось дурным тоном, и джентльмены упоминали о них только в крайних обстоятельствах. Все знали, что у Эдварда Пиластера гораздо больше денег, чем фантазии их потратить, так что, по всей видимости, у него были свои веские причины вслух напоминать Тонио о его долге. Назревал скандал.

– Да? – побелел Тонио.

– Можете вернуть мне ее сегодня, если вам так будет угодно.