– Так что, Тонио уехал в Кордову?

– Нет, но, надеюсь, уедет.

– Надеешься? Столько трудов, и ты только надеешься?

Мики почувствовал себя оскорбленным.

– Сегодня я нанесу ему окончательный удар, – возразил он.

– Я в твоем возрасте…

– Перерезал бы горло, я знаю. Но это Лондон, а не провинция Санта-Мария, и если я буду перерезать горло всякому, кто мне не по душе, меня повесят.

– Бывают времена, когда выбора не остается.

– Но бывают и времена, когда лучше действовать мягко. Папа. Подумай о Сэмюэле Пиластере и о его дурацком предубеждении против торговли оружием. Как я его устранил, не пролив ни капли крови, а?

На самом деле Сэмюэла устранила с дороги Августа, а не Мики, но он об этому отцу предпочел не рассказывать.

– Ну не знаю, – упрямо сказал отец. – Когда я получу свои винтовки?

Это была больная тема. Старый Сет по-прежнему оставался старшим партнером Банка Пиластеров. Стоял август. В сентябре с гор Санта-Марии начнет сходить снег. Папа захочет вернуться домой вместе с винтовками. Как только старшим партнером станет Джозеф, Эдвард заключит с ним сделку и отправит партию оружия. Но Сет упрямо цеплялся как за свою должность, так и за свою жизнь.

– Скоро, Папа, скоро, – поспешил уверить отца Мики. – Сет долго не продержится.

– Хорошо, – кивнул Папа с выражением человека, одержавшего верх в споре.

Мики намазал булочку маслом. Вот всегда так. Никогда у него не получается угодить отцу, как бы он ни старался.

Его мысли снова вернулись к предстоящему дню. Тонио задолжал крупную сумму и не может выплатить ее. Следующим шагом нужно превратить проблему в кризис. Нужно, чтобы Эдвард публично поссорился с Тонио. В случае успеха Тонио навлечет на себя всеобщее осуждение и будет вынужден оставить свою работу и вернуться домой, в Кордову. Там его вряд ли разыщет Дэвид Миддлтон.

Мики хотелось провернуть все так, чтобы не нажить себе в лице Тонио врага. Он ведь собирается занять должность Тонио, а если Тонио на него разозлится, то может и очернить в глазах посланника. Мики же хотел, чтобы он, наоборот, помог ему.

Вся ситуация осложнялась историей их с Тонио отношений. В школе Тонио ненавидел и боялся Мики; в последнее время он восхищался им. Теперь Мики нужно было стать лучшим другом Тонио, одновременно разрушив ему жизнь.

Пока Мики размышлял над делами дня, раздался стук в дверь, и хозяйка объявила о приходе посетителя. Через мгновение в комнату вошел сам Тонио. Ну что ж, тем самым он избавляет Мики от лишних хлопот – не надо будет заезжать к нему после завтрака.

– Садись, выпей кофе, – любезно предложил Мики. – Не повезло тебе вчера! Ну что ж, никогда не знаешь, когда выиграешь, а когда проиграешь. Это же карты!

Тонио поклонился Папе и сел. Глаза его были красными – очевидно, он не спал всю ночь.

– Я проиграл гораздо больше, чем могу себе позволить.

Папа недовольно крякнул. Он терпеть не мог, когда люди жалели себя, и презирал семейство Сильва, городских обитателей, живших за счет покровительства и взяток.

Мики изобразил сочувствующий вид и произнес:

– Мне очень жаль.

– Ты знаешь, что это значит. В этой стране мужчина, неспособный вернуть карточный долг, не считается джентльменом. А неджентльмен не может быть дипломатом. Придется мне подать в отставку и вернуться домой.

«Вот именно», – подумал Мики, но вслух печальным тоном сказал:

– Не вижу здесь проблемы.

– Ты знаешь, как к этому относятся и сами игроки, – продолжал Мики. – Если не платишь на следующий день, то уже под подозрением. Но сто фунтов – на это мне понадобятся годы. Вот почему я обращаюсь к тебе.

– Не понимаю, – удивленно сказал Мики, хотя все прекрасно понимал.

– Ты одолжишь мне денег? – умоляюще спросил Тонио. – Ты кордовец, а не англичанин; ты не станешь презирать человека за одну ошибку. А я рано или поздно верну, обещаю.

– Будь у меня деньги, я бы, конечно, их дал тебе, – сказал Мики. – Жаль только, что я не настолько богат.

Тонио посмотрел на Папу, который уставился на него холодным взглядом и сказал только одно слово:

– Нет.

Тонио повесил голову.

– Какой же я идиот с этими картами! – сказал он лишенным всякого тона голосом. – Никогда не знаю, во что ввязываюсь. Если я вернусь домой с позором, то не смогу посмотреть в глаза своим родным.

– Возможно, я могу придумать кое-что, – задумчиво произнес Мики.

Лицо Тонио озарилось светом.

– Да, пожалуйста, придумай! Все что угодно!

– Мы с Эдвардом друзья, ты же знаешь. Я мог бы поговорить с ним от твоего имени, объяснить обстоятельства и попросить проявить снисходительность – в качестве личного одолжения.

– Ты и вправду поговоришь с ним? – в глазах Тонио затеплилась надежда.

– Я попрошу его дать денег и никому об этом не говорить. Но я ничего не обещаю. Пиластеры гребут деньги лопатами, но скряги еще те. В любом случае я попытаюсь.

Тонио горячо сжал руку Мики.

– Не знаю даже, как благодарить тебя, – произнес он с жаром. – Я никогда этого не забуду.

– Ты только не надейся раньше времени…

– Ничего не могу с собой поделать. Я был в отчаянии, а ты дал мне надежду, – стыдливо улыбнулся Тонио и добавил: – Сегодня утром я даже подумывал о самоубийстве. Шел по Лондонскому мосту и думал: не броситься ли в воду.

Папа снова неодобрительно проворчал. Он, разумеется, предпочитал действовать совсем по-другому.

– Слава богу, ты передумал, – поспешил сказать Мики. – А теперь мне лучше пойти в Банк Пиластеров и поговорить с Эдвардом.

– Можно пойти с тобой?

– Ты будешь в клубе во время обеда?

– Конечно, если ты так хочешь?

– Тогда встретимся там.

– Хорошо, – Тонио встал. – Ну, не буду мешать вам завтракать. И еще раз…

– Не благодари, – прервал его Мики, прикладывая палец к губам. – А то не будет удачи. Жди и надейся.

– Да-да, как скажешь.

Тонио снова повернулся к Папе и поклонился ему.

– До свидания, сеньор Миранда.

– Дурак, – пробормотал Папа, когда Тонио вышел.

– Круглый, – согласился с ним Мики.

В соседней комнате Мики переоделся в свой утренний костюм: белая рубашка с жестким стоячим воротничком и накрахмаленными манжетами, брюки желто-оранжевого цвета, черный атласный шейный платок, который он постарался завязать идеальным узлом, и черный двубортный сюртук. Ботинки его блестели воском, волосы – макассаровым маслом. Он всегда одевался элегантно, но консервативно, никогда не надевал модные отложные воротники и не щеголял моноклем, как денди. Англичане считали модно одетых иностранцев пустыми франтами, и ему не хотелось давать им лишний повод для осуждения.