– Да, давайте выпьем!

Морехшин бесшумно подкралась к двери, и у нее в руке сам собой появился многофункционал.

– Я схожу в кабинет за новой бутылкой. – Софа разыграла целое представление, шумно пройдя по залу и хлопнув дверью.

И в этот момент Морехшин быстро повернула ручку. Мерцающий луч света вырвался у нее из руки в полумрак коридора и тотчас же погас. В его умирающих отсветах я увидела рухнувшего на пол Эллиота, с вывалившимся из руки слуховым рожком. Он нас подслушивал.

Не успели мы опомниться, как Морехшин уже затащила Эллиота внутрь и захлопнула дверь.

Мы склонились над бесчувственным телом.

– Вам это очень кстати, – задумчиво произнесла Морехшин, легонько тыча Эллиота ногой, чтобы привести в чувство. – Подозреваю, что этому шпиону известны замыслы Комстока и много чего еще.

– Я ничего не скажу вам, похотливые блудницы! – Во время потасовки идеально напомаженные усы Эллиота смялись, отчего его лицо как-то скособочилось.

– Ничто не мешает мне убить тебя прямо сейчас, трутень, не имеющий самки. Ты сто́ишь меньше, чем твоя сперма, которая, в свою очередь, не сто́ит ничего. – Злоба, прозвучавшая в голосе Морехшин, придала ее странно подобранным словам зловещий оттенок. Она направила указательный палец Эллиоту в грудь, и многофункционал под согнутым большим пальцем запульсировал красным.

Я схватила ее за руку, направляя многофункционал в стену.

– Нельзя никого убивать! Мы поступим иначе!

– Он не понимает ничего, кроме смерти.

– Нет, Морехшин! – Софа встала перед нами, заслоняя собой Эллиота. – Нельзя идти к добру дорогой зла.

Лежащий на полу Эллиот сплюнул.

– Изо дня в день я лелею воспоминания о той линии времени, в которой у вас, безголовые сучки, никогда не будет права голоса! Вы ни в чем не можете найти согласия. Вы пререкаетесь между собой относительно правил ведения войны. «Гав, гав, гав!» Словно блудливые шавки, каковыми вы и являетесь! Вот как вы разрушили Америку.

Поставив ногу в домашней тапочке ему на горло, Асиль слегка надавила.

– В таком случае тебе не повезло, что сейчас ты находишься в этой линии времени. Помолчи, пока мы проголосуем, что с тобой делать.

– Замечательно, убивать мы никого не будем, – проворчала Морехшин, опускаясь на корточки рядом с Эллиотом. Прежде чем мы успели ее остановить, она направила многофункционал ему в грудь.

– Нет!.. – воскликнула я.

Но Морехшин лишь пришила рукава его рубашки к груди и сшила вместе штанины.

– Бежать так будет труднее. А теперь, трутень, говори нам, когда твой босс придет в «деревню».

Эллиот упорно отказывался говорить, и тут меня осенила одна мысль.

– Этот тип – путешественник. Проверь его метку. Я хочу узнать, из какого он времени.

Еще одно молниеносное движение многофункционала, и рубашка Эллиота разошлась, открывая татуировку. Год рождения 2379. То есть он был современником убийцы Беренис. Мне захотелось узнать, правда ли Эллиот помнит то время, когда женщины были лишены избирательного права. Это один из отростков того ветвления, которое имела в виду Морехшин? Или же речь идет о другой пугающей возможности, известной только одним «комстокерам», ради которой они и пытаются пересмотреть все редактирования?

– Он из эпохи Эстиль. Очень хорошо, – презрительно усмехнулась Морехшин. – Это означает, что тебе известно, что́ я могу сделать с помощью вот этого. – Стащив с ноги Эллиота ботинок, она прижала многофункционал к босой пятке.

Впервые у Эллиота на лице появился страх.

– Ты же знаешь, что это… Что тебе это запрещено!

Морехшин оскалилась, и в этом выражении не было ничего похожего на улыбку.

– Я ела мясо. Как ты думаешь, мне есть какое-либо дело до запретов?

Многофункционал пролил несколько капель зеленого света на бледную щиколотку Эллиота, и он начал вырываться.

– Что ты делаешь? – в страхе спросила я.

– Не беспокойся. Он не ранен.

Искры зеленого света поднялись по щиколотке под штаны, зажглись под рубашкой, затем сияние медленно обволокло горло, после чего погасло.

– Итак, когда Комсток придет в «деревню»?

– Я… Он… Нет! – Эллиота била дрожь, однако боль тут была ни при чем. Дело было в чем-то другом.

– Говори, когда.

– В-вечером в среду.

– А теперь говори, что вы делаете с Машинами, – вмешалась я.

Теперь Эллиот уже почти не брыкался, словно осознав, что ему неизбежно придется выложить все начистоту. Софа встретилась со мной встревоженным взглядом.

– Мы стремимся обратить время вспять. Мы боремся… За права мужчин! За право голоса! За полный доступ к воспроизводству потомства! За все те дарованные природой права, которые вы, стервы, у нас украли!

– Так что насчет вашего плана вывести из строя Машины?

У Эллиота из горла вырвался свистящий выдох. Его взгляд рассеянно блуждал. Когда он заговорил снова, я усомнилась в том, что Морехшин не сделала ему ничего плохого.

– Скоро мы получим полный контроль над Машинами и восстановим моральные нормы. – Его лицо стало пепельно-серым. Зеленые точки, как булавочные уколы, продолжали свою игру под кожей. – И вы больше не сможете исказить назначенный нам исторический путь!

– Как вы собираетесь установить контроль над Машинами?

– Меч… В камне… – прохрипел Эллиот. – Вы… Вы… – Он посмотрел на меня своими идеально правильными глазами. – Вы этого никогда не поймете! Эта судьба уготовлена мужчинам… – У него вывалился язык, словно его душили.

– Немедленно прекрати! – Бросившись к Эллиоту, Софа пощупала его пульс. – Разве ты не видишь – он умирает!

– Ладно. – Морехшин небрежно махнула многофункционалом. – Теперь можешь спать.

У Эллиота из ушей вырвались клубящиеся струйки мерцающей пыли, и он захрапел. Лицо снова порозовело. Еще несколькими движениями многофункционала Морехшин вернула его одежду в исходное состояние. Лишь натянув ему на ногу ботинок, она подняла взгляд на нас. Увидев у Софы на лице ужас, она пожала плечами:

– В чем дело? Он ничего не вспомнит.

– Черт побери, что это за… штуковина? – Мне еще ни разу не приходилось видеть, чтобы Асиль не могла подобрать нужное слово.

– Это мой многофункциональный инструмент. Ты назвала его набором для шитья.

– Ты его мучила? – Я вспотела от тревоги и кое-чего похуже. От воспоминаний из прошлого, которые хотела забыть.

– Нет. Я заставила его рассказать правду.

– Что, вроде Чудо-женщины? – Я смутилась, запоздало сообразив, что проговорилась о будущем.

– Не вроде Чудо-женщины, – склонила голову набок Морехшин. – Скорее, вроде матки.

– Но ведь ты говорила, что у матки нет власти.

– Услышать правду – это еще не власть. Как-либо использовать правду – совсем другое дело. Вот где в игру вступают «Дочери Гарриэт». А теперь помогите мне вытащить этот мешок с картошкой на улицу.

Завернув храпящего Эллиота в старое одеяло, мы стащили его вниз по лестнице, после чего довольно бесцеремонно сбросили в сточную канаву.

Морехшин окинула критическим взглядом нашу работу.