— Тогда я совсем не обычный, — прошептал Кейдж. — Мое сердце бьется в бешеном темпе.

— Почему? — Его янтарные глаза притягивали ее как магнит. Дженни слегка наклонилась к нему.

— Потому что я все еще думаю о том, как ты выглядела бы без одежды.

Ее просто неудержимо влекло к нему, однако ей удалось проявить силу воли и вовремя оторваться от него мысленно и физически. Дженни скрылась за дверями кухни.

— Мне надо проверить ужин.

— А что у нас будет? Пахнет восхитительно.

Он вошел в кухню как раз вовремя, чтобы увидеть, как она склонилась, проверяя стоящее в духовке блюдо. Эта соблазнительная картинка полностью захватила его внимание и возбудила совершенно далекие от кулинарных аппетиты.

— Тушеные свиные ребрышки, спаржа под соусом голландез…[22]Ты любишь спаржу?

Он кивнул, и она облегченно вздохнула.

— Картошка с петрушкой и сливочным маслом, горячие булочки и мороженое «Милки Уэй».

— Ты шутишь? Мороженое «Милки Уэй»?

— Нет, я совсем не шучу, и я заплатила за «Милки Уэй»!

Кейдж проигнорировал ее язвительное замечание и вошел в кухню. Как только она поставила противень с булочками в духовку, он взял ее за руки и притянул к себе, буквально пожирая глазами.

— Стараешься произвести на меня впечатление?

— Почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Ты потратила столько времени на готовку и все остальное. — Он поймал прядь ее волос и принялся накручивать на свой указательный палец. — Почему, Дженни?

— Мне нравится готовить. — Она словно загипнотизированная смотрела, как он поднес ее локон к своим губам и поцеловал, близко к ней наклонившись. — И… и… м-м-м, знаешь, твои родители не любили экспериментов. Мне нравится пробовать новые рецепты, однако они всегда хотели есть то же самое, что…

Его губы прервали ее нервную речь поцелуем.

— А мне дозволено выбрать десерт? — нежно прошептал Кейдж, отпуская ее губы.

— Нет.

— Тогда я выбираю тебя, — ответил он, не обращая внимания на ее отрицание. — Слаще тебя не найти.

Кейдж приблизился к ней, оттеснив ее вплотную к столешнице так, что она очутилась в ловушке. Он сжал ее в страстных объятиях, не оставлявших сомнений в том, кто здесь женщина и кто здесь мужчина. Мгновение спустя она бесстыдно отвечала на его ласки, ее руки скользили по его спине. Их объятия длились до тех пор, пока запах печеных булочек не заполнил маленькую кухню.

— Кейдж, — задыхаясь, прошептала Дженни, стараясь вдохнуть побольше воздуха, чтобы справиться с гулом в ушах. — Булочки сгорят.

— Кого, черт возьми, это волнует? — пробормотал он, целуя ее в шею.

— Меня. — Она оттолкнула его. — Мне пришлось тяжко потрудиться, чтобы их приготовить.

Он вздохнул и сделал шаг назад, давая ей возможность вынуть булочки из духовки.

— Ты не возражаешь, если я сниму пиджак?

— Тебе жарко?

Он приподнял золотистую бровь:

— Горячо, Дженни, дорогая, очень горячо.

Через несколько секунд Кейдж, уже в рубашке, присоединился к ней за столом.

— Выглядит очень вкусно, — заметил он, усадив сперва Дженни, а потом уже сев сам.

Она разложила еду по тарелкам и с тревогой ожидала его вердикта после того, как он попробовал первый кусочек.

— Замечательно. Даже лучше, чем обычно готовит моя мама, — высказал, наконец, свое мнение Кейдж.

Довольная, она улыбнулась и сама приступила к еде.

— Ты видел их, Кейдж?

— Кого? Ах, матушку и отца? Нет. Лишь мельком. А ты?

— Нет. Я чувствую себя виноватой в том, что внесла этот разлад между вами.

Он горько усмехнулся:

— Дженни, дорогая, этот разлад возник между нами, едва я начал ходить.

— Но мой переезд и ребенок, которого я жду, только ухудшили ситуацию. Не могу с этим смириться. Я так надеялась, что вы станете друг другу ближе. Ты просто необходим им сейчас.

Кейдж еще раз осмотрелся по сторонам.

— Знаешь, думаю, они почувствовали бы ревность, если бы увидели, как ты тут все устроила.

— Ревность?

— Да. Полагаю, они хотели, чтобы ты нуждалась в них так же, как и они нуждались в тебе. А ты не нуждалась. Не нуждаешься. Они боялись отпустить тебя с поводка, чтобы ты случайно не осознала этого. Так они привязали тебя к себе, играя на твоем чувстве благодарности и обязательствах перед ними.

— Это нечестно, Кейдж. Они вовсе не манипулировали мной.

— Пойми меня правильно, — проговорил он, на секунду прикрыв ее руку своей ладонью. — Я вовсе не подразумеваю, что родители поступали так сознательно. Они бы и сами ужаснулись, узнав, что способны на такой эгоизм. Но только подумай хорошенько, Дженни. Я не соответствовал их представлениям о том, каким должен быть их сын, так что они поставили на мне крест и переключились на Хола. К счастью, он оказался идеальным кандидатом, и они отдавали все свои силы его воспитанию. Потом появилась ты. Ты была прелестной, послушной девочкой и показалась им идеальной приемной дочерью.

— Уверена, сейчас-то они так не думают…

— Мне почему-то тоже так кажется, но я считаю, что это даже лучше для каждого из нас. Ты теперь свободна. И это вовсе не значит, что ты стала их меньше любить. — Он в замешательстве покачал головой. — Это именно то, чего они никогда не могли понять. Я любил их. Я хотел, чтобы они любили меня. Если бы они проявили по отношению ко мне хоть долю симпатии, крупицу любви, я бы не вел себя так несносно. В этом бы просто отпала необходимость. — Он снова посмотрел ей в глаза. — Ты взбунтовалась по-своему. Может, на этот раз до них дойдет что-нибудь.

— Хочется верить. Ужасно думать о том, как там им приходится одним в этом огромном доме, особенно после того, как они так тяжело пережили кончину Хола. Мне кажется, рано или поздно, с нашей поддержкой или без нее, они свыкнутся с потерей.

— А ты, Дженни? Ты свыклась с ней?

Закончив с едой, она положила ножик и вилку крест-накрест на тарелку.

— Мне его не хватает. Хол и я были очень близки. Мы могли болтать часами. — У Кейджа на виске судорожно забился сосудик, однако она ничего не замечала, задумчиво продолжая свой рассказ. — Он был таким милым человеком. Не думаю, что он когда- либо мог намеренно причинить кому-нибудь боль, ранить чьи-то чувства.

— Ты по-прежнему любишь его?

Она чуть не сказала: «Не уверена, что вообще когда-нибудь его любила», но вовремя спохватилась. Многие годы Дженни думала, что влюблена в Хола. Неужели она лишь пыталась себя в этом убедить?