— С чего вы взяли, что она сбежала?

— Все говорят.

Манап Кадыров доживал свой век в трехкомнатной квартире микрорайона. Ерожин наконец кое-что стал вспоминать. В этом же микрорайоне он и ночевал в ту злополучную ночь.

Только из молодых саженцев выросли теперь огромные деревья и, закрыв зеленью дома до неузнаваемости, изменили пейзаж. Кадыров принял племянника с московским гостем в европейской гостиной. Другие комнаты, где копошились многочисленные внуки и управлялись с ними невестки Кадырова, не имели мебели, за исключением курпачей. Одеяла лежали стопками. Их разбрасывали по полу и спали, спасаясь от жары. Ерожина начал раздражать обязательный чайный обряд и тягомотный восточный этикет, когда перед разговором по существу положено интересоваться здоровьем детей, внуков и родственников, справляться об урожае винограда, персиков и урюка и только потом переходить к делу. Наконец Калиджон спросил Кадырова:

— Манап-ака, помнишь, почему Вахид-ака не написал заявления, когда его Райхон убежала?

Старый узбек на минуту задумался, потом хитро улыбнулся и, подмигнув гостю, сообщил:

— Вахид-джан меня упросил. Не хотел позориться. Райхон была женщина особенная.

Таких узбечек мало раньше было…

— В каком смысле особенная? — поинтересовался Ерожин.

— По-русски сказать, шлюха она была, — уточнил Кадыров. — Вахид-джан боялся позора, если ее найдут с другим мужчиной. Вот и упросил меня дело не открывать. — Старый узбек прекрасно помнил, что инициатива исходила как раз от него. Но Вахид пропал, скорей всего его убили. Зачем на себя вину брать?

— Сбежала, а дочку оставила? — настаивал Ерожин.

— Я же объяснил, что это была за женщина. Похотливая тварь. Ее только одна вещь на свете интересовала. Эта вещь у мужчины под брюками находится.

По дороге назад Калиджон еще долго хихикал по поводу характеристики жены Вахида, данной своим престарелым дядюшкой.

— Где живет дочка Вахида? — спросил Ерожин.

1-Тут:в микрорайоне, на старой квартире отца. Когда Вахид-ака в новый дом переехал, дочка осталась здесь. С отцом жить не пожелала.

— Почему?

— Известно почему. В мать. К отцу в дом кобелей водить стыдно.

— Можем мы к ней заехать? Мне надо обязательно с ней поговорить, — попросил Ерожин.

— Заехать можем, только ее нет. Как Вахид исчез, она ко мне в кабинет прибежала, кричала, что сама отца искать поедет. Знаю, что в Ташкент на самолете улетела — и как в воду. Ни слуху, ни духу.

Из кабинета Ерожин позвонил Насырову в Ташкент:

— Рафик Насырович, у меня возникли проблемы. Нужен обыск в доме и квартире Вахида.

— В чем вопрос, Петр-джан. Нужен — так проводите, — ответил Насыров.

Ерожин дал трубку Калиджону Ухунбаеву.

Тот вытянулся, слушая столичное начальство, и тут же выписал ордер. Начали с дома. Вахид построил свое жилище с размахом, из настоящего красного кирпича. Ломать ворота из толстого металлического листа оказалось для милиционеров Калиджона задачей непосильной.

Решили привезти лестницы и проникать через бетонную стену. Пока ждали лестницы, Ерожин попросил Калиджона обойти соседей. Во-первых, нужны понятые, во-вторых — информация. Милиционеры довольно быстро собрали у ворот толпу из жителей близлежащих домов. Скоро выяснилось, что есть человек, работавший у Вахида сторожем, механиком и вообще на все руки. Человека звали Мухтар.

Через десять минут Мухтара привезли. Им оказался маленький щуплый татарин, говоривший на всех туркестанских диалектах и прекрасно по-русски, что очень обрадовало Ерожина. Мухтар полез в карман, достал ключ и спокойно открыл ворота.

Сад перед домом выглядел жутко. Розы без полива засохли, трава сгорела. В пустом фонтане скрючились вяленые тушки рыб. Из собачьей будки цепь тянулась к полуразложившимся останкам. Из бурой шерсти торчали обнаженные кости.

— Почему не ухаживал за садом, не кормил собаку? — спросил Ерожин Мухтара.

— Боялся заходить без спросу. Не дай бог, что пропадет. Мухтар человек небогатый, но Аллах знает, руки его чисты.

— Разве хозяин перед отъездом не поручил тебе следить за домом? — Ерожин достал из кармана блокнот и приготовился записывать.

— После праздника, что Вахид-ака устроил по случаю своего отъезда, он мне велел прийти в шесть утра и получить указания.

Я пришел. Хозяин не пришел.

, — Ты так и ждал его перед воротами?

— Почему? Я открыл ворота. Вошел в сад.

Полил цветы, напоил собаку, подмел дорожки и ушел. Хозяин знал, где я живу. Я думал, когда понадоблюсь, он за мной пришлет.

— Что дальше? — Ерожин быстро записывал.

— Дальше закрыл ворота и пошел домой.

Потом услыхал, что Вахид-джан пропал. Испугался, больше не ходил.

— От кого узнал?

— Люди сказали.

— Выходит, Калиджон Ухунбаевич, вы не удосужились опросить даже сторожа. О каком расследовании вообще может идти речь? — строго сказал Ерожин.

— Я не знал, что у него есть сторож, — побледнев, залепетал начальник.

Мухтар открыл гараж. Из дверцы белого «БМВ» торчали ключи.

— Пригласите понятых, пусть акт составляют при них.

— Петр Григорьевич, можно вас на минутку? — Калиджон отвел Ерожина в сторону, — Я в доме не был. Вы не знаете, какой сильный человек был Вахид-ака. Пока я не был уверен, что он погиб, боялся нарушать жилище.

Я очень уважал Вахид-ака. Он был мой начальник. Вдруг он вернется? Если можно, не говорите в Ташкенте…

Ерожин пообещал и потел осматривать гараж.

— У Вахида была одна машина? — спросил он Мухтара.

— Две. Еще старенькая «шестерка», но в отличном состоянии. Я следил. За неделю до этого амортизатор сменил и колодки, — гордо сообщил Мухтар.

— Где она?

— Не знаю.

— Запиши, — сказал Ерожин Мухобад, которая вела протокол. Девушка кивнула и улыбнулась Ерожину.

В кабинете Ерожин не обратил на нее внимания, а тут на солнце залюбовался. Высокая, с узкими бедрами, маленькой грудью, еле заметной под форменной рубашкой. Сросшиеся брови и темная бездна в глазах. Над по-детски пухлыми губами — пушок. Калиджон заметил взгляд Ерожина и подмигнул:

— Персик, а не девушка.

— Да, девчонка у вас — что надо, — весело сказал Ерожин, заставив Мухобад залиться пунцовым румянцем.

В доме следов борьбы или ограбления Ерожин не обнаружил. Приметил маленький сейф под ковром в спальне, но никому не показал.