За разведбатом колонной шел танковый батальон — PzKfw II и PzKfw III…

3-я Panzer-Divizion Моделя ищет подходы к «Панцер-роллен-бану» М1 — «Варшавке»…

Командир 75-го отдельного разведывательного батальона 6-й стрелковой дивизии капитан Сидоров из всех видов оборонительных действий знал только один вид.

Не его в этом вина. Его так учили — и из всех учеников он был лучший…

Когда на большую поляну выкатились первые, тянущие за собой шлейф пыли, покрытые пятнистым камуфляжем вражеские бронемашины, капитан встал в люке, поднял вверх два флажка, потом крутанул их над собой, а потом указал на врага, как мечом взмахнул: «Делай, как я!»

Рация-то у него в машине была, ТРС с оригинальным названием «Шакал». Но работать на ней капитан не очень-то умел, а потому и не любил. Так что он управлял вверенным ему подразделением, как в славные времена Халхин-Гола…

Все тринадцать броневиков разведбата БА-10А, порождение Выксунского завода дробильно-размольного оборудования Наркомсельхозпрома, взревели моторами и пошли в лобовую атаку…

В отличие от своего прототипа — немецкой 3,7-см Pak, советская 45-мм танковая пушка 20К имела достаточно мощный осколочный снаряд, который мог снести с дороги мотоцикл вместе с остолбеневшими юберменшами. А уж броню немецких БТР наши пушки прошивали сквозь оба борта. Вначале это был не бой, а просто избиение…

Трассы ДТ догоняли мечущиеся по дороге фигуры в эрзац-коже, сшибая их наземь… Пылали и бессильно сползали на обочину БТР, с которых прямо через борт спрыгивали зольдатен, тут же хоронившиеся по кустам…

Вот первый советский броневик наконец дорвался до «хороняк» и добавил им веселья — всеми своими тремя осями…

Но тут, отшвырнув прямоугольным лбом задымившую продукцию фирмы «Ганомаг», на поляну вырвался первый вражеский танк. К танку устремились пучки красных стрел — наводчики советских броневиков били бронебойно-трассирующими… И попадали! Но — красные стрелы ломались, дугой уходя в небо…

Пушка была очень хорошая. И бронепробиваемость очень хорошая. На дистанции 400 метров свободно пробивала 32-мм цементированную броню. На Гороховецком полигоне…

Только вот какой-то (какой? как его фамилия, скажите, товарищ Берия?) рационализатор ввел в конструкцию снаряда кое-какие улучшения (для увеличения КОЛИЧЕСТВА) — и теперь те же 30-мм брони поддавались только со 150 метров…

Вообще, решение по изъятию из войск снарядов выпуска 1938 г. (изготовленных с некачественной термообработкой и пониженной бронепробиваемостью) было доложено маршалу Г. Кулику аж 21.06.39, но так за два года и не было им подписано. Занят был человек, что поделаешь…

А советская 10-мм броня… что и говорить, винтовочную пулю она держала хорошо. Крупнокалиберную пулю уже значительно хуже… и еще… Особенностью БА-10А было то, что топливный бак на нем устанавливался под потолком кабины, прямо над головой экипажа. С одной стороны, это очень хорошо, бензонасос не нужен, топливо идет самотеком. С другой стороны…

Когда 2-см снаряд автоматической танковой пушки пронзил лобовую броню и огненный ливень хлынул на комбата, превращая его в живой факел — последнее, что промелькнуло в его голове, прежде чем черная волна болевого шока милосердно лишила его сознания, было: «Хорошо, что я Борьку Элькина с собой не взял… он выживет…»

«Утомленное солнце нежно с морем прощалось…»

А на поляну выезжали все новые и новые танки врага….

Через несколько минут на дороге пылали уже три… пять… восемь… десять… двенадцать советских машин…

Последний уцелевший броневик со сбитыми жалюзи на радиаторе, пробитыми скатами передних колес, с черной пробоиной на месте переднего пулемета — в одиночку продолжал бессмысленную и героическую атаку на немецкий танковый батальон…

…Командир 121-го отдельного противотанкового дивизиона капитан Никифоров, глотая слезы, смотрел на героическую гибель 75-го разведбата.

Смотрел и молчал. Потому что иначе гибель батальона действительно была бы бессмысленной…

Капитан Никифоров не знал ТТХ немецких танков!

Напрасно комиссия наркома Тевосяна лазала по немецким полигонам, напрасно на танковом полигоне в Кубинке со всех дистанций всеми калибрами расстреливали трофейные, захваченные в Польше и нагло увезенные из-под немецкого носа судоплатовскими молодцами подбитые дружественным огнем русских немецкие T-III… Результаты тщательных испытаний мертвым грузом легли в пыль архивов…

Поэтому Никифоров рисковать не хотел…

Он просто знал, что сзади и с бортов броня у танков слабее, и ждал, когда они все развернутся к поляне передом, а к лесу и к нему, естественно, задом…

Дивизион — это восемнадцать «сорокапяток». Вовсе не чудо-оружие…

Но как всякое оружие, если применить его правильно…

Через три минуты на поле стояли двадцать два великолепных дымных столба, и «рев пламени заглушал, к счастью, вопли сгорающих экипажей»(с).

Остальные панцервагены не стали связываться с «бешеным Иваном» и стремительно ретировались.

Оставалась немецкая мотопехота. И тут на поле боя выдвинулись двадцать тягачей…

Двадцать, что забавно, Т-20… С задорным именем «Комсомолец». Вообще-то немцы такие гусеничные машины, защищенные броней и вооруженные пулеметом, считали танками. Впрочем, разбегавшимся фашистам было все равно, танк это или просто тягач…

А среди экипажей советских броневиков остались живые… Целых двое. Из последней искалеченной, но уцелевшей машины извлекли водителя с выбитыми осколками брони глазами. Куда ехать, ему подсказывал истекающий кровью башнер, у которого бронебойной болванкой, как косой, отсекло обе ноги.[83]

Вот так… А Гудериан отметил на своей карте, что путь на Юг плотно прикрыт превосходящими силами танковых частей красных…

23 июня 1941 года. 08 часов 00 минут.

Проселочная лесная дорога Каменец — Жабинка, не доезжая деревни Пелишчи

Шлепая по пыли широкими гусеницами, артиллерийский трактор, открытый, без кабины, со скоростью 4 км/час все так же мучительно медленно волок по точно такой же узенькой лесной дороге всю ту же 152-мм гаубицу…

Такое ощущение, что они будто с места не сдвинулись — такие же сосенки по песчаным обочинам, такие же узкие канавки по обочь дороги…

В обход Бреста — по широкой дуге 447-й корпусной артполк все так же продолжал совершать марш от Высокого к Малорите.

Если прикрыть на секунду глаза — можно поверить, что полк стоит на месте, а мимо него по сторонам медленно проплывает бесконечная, замкнутая в кольцо лента неброского белорусского пейзажа.

К головному тягачу подбежал и вспрыгнул на подножку замполит: