Сначала он пользовался только моей кровью, но в четырнадцать он заставил меня выпить свое первое зелье, это было отвратительно, меня выворачивало после него часа три. Затем, подобное стало происходить каждую неделю, а после приема зелий я отлеживалась по нескольку дней, настолько мне было плохо.

А когда у Влада Романовского закончились деньги, он продал меня во второй раз. Пожалуй, это я опущу, не столь важно, — и я буквально на секунду замолчала. Уж про свое первое замужество я ему никогда не расскажу. И самой-то вспоминать противно…

— Именно после второй смерти я узнала, что есть некий договор деда с моей матерью, который предусматривал, что я буду работать, именно работать на него пока не отдам восемь жизней, но только мне никто не будет пудрить мозги как остальным фрайи после каждой смерти. Мне будут рассказывать настоящее положение дел после каждого возрождения, и допускать до текста договора до его заключения с очередным клиентом.

— Допустим, ты говоришь правду, — внезапно перебил меня Марк, — Но как? Как ты можешь это помнить? — задал он вполне закономерный вопрос, — Женщина фрайи отдавшая свою жизнь не помнит ее, — сказал всеми известный факт мужчина и вопросительно посмотрел на меня, словно говоря, ну и как ты будешь выпутываться теперь?

— Я не знаю, почему помню, — просто пожала плечами я, — Может, если я расскажу, что именно помню, мы и увидим причину подобной странности?

— Хорошо рассказывай свою сказку дальше, все равно делать нечего, — снисходительно разрешил он.

Стало очень больно и обидно, что он продолжает мне не верить. Но от своего решения я не отступлюсь, сначала расскажу, остальное потом.

Сглотнув внезапно образовавшийся в горле ком и сделав над собой усилие, чтобы просто не послать фрайи куда подальше я все же продолжила.

— После каждой моей смерти Влад брал кровь и продолжал свои эксперименты, совершено не считаясь с моим мнением. Не церемонясь, связывал и без обезболивания терзал мое тело… — меня замутило от собственных воспоминаний.

— Подожди, — снова перебил меня Марк, — Это точно делал Влад лично?

— Да, не сомневайся, это был именно он — не колеблясь, отрезала я…

— Хорошо, допустим, — согласился он, — Продолжай.

— Я это говорю к тому, что не знаю, что он хотел со мною сотворить, и что, в конце концов, получилось. Никогда ничего мне не объяснял. Моя последняя девятая жизнь должна была целиком и полностью принадлежать мне. И я выбрала провести ее с тобой…, — я не выдержала и все-таки подняла взгляд на мужчину.

Марк стоял на максимальном от меня расстоянии немного боком и смотрел на стену перед собой.

— Я не знаю, что сподвигло его на дальнейшие поступки. Но он решил не выполнять свою часть договора и забрать меня насильно. Подготавливать почву для нашего с тобой расставания Романовский начал за несколько месяцев до всего. Подтолкнуло его известие о нашей свадьбе. Именно после нее дед стал все чаще мне звонить, приезжал в городскую квартиру, когда тебя не было, и я стала замечать за собой слежку. Потом было похищение и изменение внешности путем пластической операции. Я очнулась, совершенно ничего не помня, в незнакомой квартире, принадлежащей посторонним людям, которые меня просто выгнали под проливной дождь босиком, в одном стареньком и потрепанном халате….

Все остальное рассказала вкратце, тем более что в основной части событий он принимал непосредственное участие, поэтому многие факты знал и сам.

Какое-то время мужчина стоял повернутым к стене и не высказывал абсолютно никакой реакции на мои откровения. Это заставляло меня нервничать все сильнее. Есть и, особенно, пить хотелось все нестерпимее, напряжение с каждой минутой его молчания нарастало.

Резко повернувшись ко мне и осмотрев с ног до головы, как будто осматривал товар на рынке, произнес:

— Складно рассказываешь, как по написанному читаешь! И для чего ты все это придумала?

— Это правда, я ничего не выдумывала! — возмутилась я.

Особенно бесил этот его презрительно-снисходительный тон, который должен был указать мне на свое место и показать, что все мои слова ушли впустую.

— Не выдумывала? — его настроение резко поменялось и кажется, в мужчине начало нарастать раздражение плавно переходящее в бешенство, — Не выдумывала говоришшш!? — уже почти шипел он, а воздух в нашей тюрьме внезапно стал густым и вязким.

Я автоматически открыла рот, чтобы не то набрать больше, воздуха, чтобы запастись стремительно исчезающим кислородом, не то чтобы очередной раз опровергнуть несправедливые обвинения, которые, судя по всему уже готовы сорваться с жестоких губ моего мужа.

Но куда там, я только и успела сделать вдох, как тут же была припечатана в жесткий и холодный камень пещеры — до боли знакомая картина…

— Как мы будем проверять достоверность твоего заявления, что ты и есть моя дражайшая супруга, сбежавшая шесть месяцев назад со своим любовником в Южную Америку? — прошипели мне практически в лицо при этом, крепко держа сильными пальцами за подбородок и не давая даже шевельнуть головой, — У моей жены был примечательный знак на левой груди, — наклонившись к самому лицу, презрительно произнес он, — Вот сейчас мы это и проверим…

И рванул что было сил мою кофту вниз, разрывая последнюю буквально как бумагу. Отодвинувшись совсем немного так, чтобы было удобно рассмотреть то место, где должна была красоваться мое родимое пятно в виде кошки. Но, естественно, ничего, кроме темного бесформенного пятна не обнаружил.

— Это жалко, — прорычал Марк, рванув меня на себя, — Так бездарно подделывать знак рода…. Или тебе просто так сильно хочется побыть моей женой? — внезапно произнес мужчина и, отпустив, наконец, мое лицо схватил меня за ягодицы и, потянув вверх, раздвинул коленом мне ноги, одновременно закидывая их себе за спину, прижался ко мне между ног.

Не ожидавшая подобного, я даже не предприняла попытки сопротивляться. Да если бы и попыталась что-нибудь сделать, сомневаюсь, что мои потуги увенчалась бы успехом.

— Ты не стесняйся, — между тем продолжал мужчина, практически выплевывая слова мне в лицо, — Я же понимаю тебе что-то от меня надо, может, я смогу тебе это дать прямо сейчас? — и прижал меня еще сильнее к холодной поверхности так, что никаких сомнений, что именно мне собираются дать не осталось.

— Прекрати, — требовательно произнесла я и попыталась оттолкнуть его от себя.

Но постепенно заполняющая глаза чернота показывала всю бесполезность моих слов, уж я-то знала…

— Ты потом пожалеешь, — жестко произнесла я и почувствовала, как удлиняются мои когти и грудь наполняется чем-то темным, — отпусти меня!

Но чем больше я сопротивлялась, тем крепе становились его хватка. И когда я сделала попытку воспользоваться оружием фрайи и повторить свой успех в коттедже, мои руки самым жестким образом были перехвачены и подняты вверх. Он приблизил свое лицо к моему настолько близко, что, казалось, сделай я вдох, мои губы окажутся плотно прижаты к его рту.