– Полиции, – машинально поправила Люба.

– Да назови хоть… – Парамонов опять закашлялся. Оксана метнулась на кухню.

– Ольга Ивановна не производила впечатления женщины глупой, все интересы которой сосредоточены на кухне и в телевизоре, в просмотре бесконечных сериалов, – заметила Люба.

– А вы с ней хоть когда-нибудь общались?

– Да.

Люба переглянулась со Стасом. Либо Парамонов гениальный актер, либо он и в самом деле ни при чем. Он сейчас говорил в запале, искренне возмущаясь ограниченностью кладовщицы и грузчика. И убийца знал о разговоре в клинике. Потому и убрал свидетеля.

– Я с ней беседовала, – повторила Люба. – Наш разговор длился около часа.

– Что ж… вы женщина. Вам проще.

– Проще жить или проще понять Ольгу Ивановну?

– И то и то, – усмехнулся Юрий.

– Значит, Ольга Ивановна тесно общалась только с Габаевым, – вернулся к интересующей его теме Стас.

– Да, они друзья.

– А Макс с Пендраковым?

– Макс засланный казачок, а Пендраков… Ничего не могу сказать об Олеге. Он человек необщительный.

– Вот как? – удивилась Люба.

– Мутный какой-то.

– А почему его нет у вас в друзьях?

– А зачем ему там быть? – откровенно удивился Юрий.

– Но ведь все остальные…

Парамонов опять надсадно закашлялся. К счастью, пришла Оксана с чашкой и протянула ее Юрию:

– Выпей. Молоко с маслом и медом. Тебе станет легче.

Тот с благодарностью принял питье.

– Можно поговорить о вашей дочери? – спросила Люба.

– О дочери? – Парамонов поперхнулся молоком. Оксана кинулась к нему:

– Юрочка, успокойся! Как вам не стыдно! – метнулась она злой взгляд на Любу. – У нас в семье трагедия, а вы…

– Трагедия случилась не вчера.

– Но мы до сих пор переживаем!

– Ксана, перестань, – тихо попросил Юрий.

– Нет, пусть знают! Юля была мне как дочь! Мы с ней жили душа в душу!

– Ксана!

– Я ее так любила…

И тут из прихожей раздался рев. Васька все-таки залез в шкаф и умудрился стянуть с вешалки шубу, которая, упав, накрыла его с головой. Малыш испугался и заревел. Оксана кинулась к нему.

– Она сумасшедшая мать, – виновато пояснил Юрий. – Знаете, я сам не ожидал. К существованию Юли она поначалу отнеслась прохладно. «Ах, у тебя дочь… Я не знала…» Мы даже какое-то время не встречались. А потом она познакомилась с Юлей, и… Они поладили. Это было здорово!

– Извините, а что случилось с матерью Юли? Раз девочка жила с вами…

– Она умерла, – коротко ответил Парамонов.

– Как умерла?

– Рак. – Он говорил неохотно, отрывисто. – Я, если честно, чувствую себя виноватым. Я ведь начал встречаться с Оксаной, когда Лера еще была жива. Хотя встречаться – это громко сказано. Мы переписывались на форуме. Лера лежала в больнице, я уже знал диагноз. Она умирала. Вы меня поймите, – вдруг стал оправдываться он. – Лера тяжело болела года три. Она была старше меня. И вот в сорок лет у нее нашли рак. Три года мы мучились. Куда только не ходили! Меня так вымотали эти больницы! И шарлатаны. Мы ведь и к экстрасенсам ходили. Пока мне не сказали: рак неоперабелен. И не забрали Леру в хоспис. Я весь Инет прошарил. Все искал чудодейственное средство. И вот на одном из форумов я познакомился с Ксанкой. Слово за слово… – Он вздохнул. – Но по-настоящему мы стали встречаться только после того, как Лера умерла.

– А поженились?

– Через год, – коротко сказал Парамонов.

– Да, печальная история, – вздохнула Люба.

– Ксанка оказалась сумасшедшей матерью! – оживился вдруг Юрий. – Когда узнала, что беременна, чуть с ума не сошла от радости!

– Вам повезло.

– Да, – согласился Юрий. – Очень повезло.

– Как же вы упустили девочку?

– Понимаете, я целыми днями на работе, – виновато сказал он. – Раньше и склад, и офис были в Москве. В десяти минутах езды от дома. Мне было очень удобно. А потом начался кризис. Офис оставили в Москве, а складское помещение арендовали за городом, там дешевле. А я занимаюсь «заливкой». Ездить туда не ближний свет, но я к этой работе привык. Шеф меня никогда не обижал. Он прекрасно знает, чем мне обязан. Моим мозгам. Я кучу денег для фирмы заработал. Не знаю, как к другим, но ко мне он всегда относился нормально и деньгами не обижал. Ксанка, как только залетела, бросила работу. У нее там и раньше-то не очень ладилось.

– А что она окончила? – из вежливости поинтересовалась Люба.

– Педагогический.

– Учителям сейчас хорошо платят.

– Ей и платят декретные. Она нормально ушла, без скандала, хотя сразу предупредила, что в школу не вернется. Я же говорю, что Ксанка сумасшедшая мать. Решила сидеть с Васькой, пока он в первый класс не пойдет. Не хочет его в садик отдавать. А я добытчик. Но это нормально: мужчина работает, женщина ведет домашнее хозяйство. Ксанка – хорошая жена. Готовит – пальчики оближешь! Дома всегда была нормальная обстановка. Ужин на плите, чистые рубашки в шкафу. Приезжаю – они по своим комнатам сидят. Каждая за своим компом. Уж этого добра…

– Понятно.

Плач в прихожей постепенно затихал. Люба поднесла ко рту чашку с остывшим чаем. Сделав пару глотков, спросила:

– Значит, Юля вам ничего не рассказывала о своем парне?

– Когда?

– А Оксане?

– Это вы у нее спросите.

– А вы разве не обсуждали с ней самоубийство дочери?

– Поймите, нас и так в полицию затаскали. Что тут еще обсуждать? Из детской комнаты не раз приходили. Юля ведь была несовершеннолетней, а их сейчас за это стригут, ментов. За проблемных подростков. А тут суицид!

– А следователь не связывал самоубийство Юли с группой «Анgелы Sмеrти?» – спросила Люба.

– А что это? – искренне удивился Юрий.

– Группа есть такая в социальной сети. Приват. Далеко не всех туда пускают. Юля была ее активным членом.

– Первый раз слышу, – удивился Парамонов. – Постойте… Была же записка. Юля написала ее тому самому мальчику, из-за которого…

– Юра! – В дверях появилась Оксана с Васькой на руках. – Ты вовсе не обязан об этом говорить! Дело закрыто! Мы достаточно намучились!

– Оксана, а вас следователь не спрашивал об «Анgелах Sмеrти»? – внимательно посмотрела на нее Люба.

– Первый раз слышу! – Васька опять заплакал, и Оксана принялась покрывать поцелуями его пухлые щечки: – Тихо, тихо, маленький… Успокойся, малыш…