— Конечно, — ответил тот; выглядел он скверно. — Мне нужно посмотреть, как там отец.

Он отошел, и его место занял кто-то другой.

Шейн. Его теплые пальцы сомкнулись на руке Клер, и только тут она почувствовала, насколько замерзла. Ева нервными движениями подоткнула вокруг нее дорогое бархатистое одеяло.

Шейн молчал.

— Мой крест… — заговорила Клер. Раньше он был у нее в руке; она не знала, где он теперь. — Он порвал цепочку. Как жалко…

Шейн раскрыл ладонь; там лежали цепочка и крест.

— Я подобрал его. Подумал, может, ты захочешь, чтобы он снова был у тебя.

За этими словами крылось что-то невысказанное. Клер посмотрела на Еву, надеясь получить объяснение, но та, в виде исключения, молчала.

— Не волнуйся, все будет в порядке, — продолжал Шейн. — На этот раз повезло. Франко был не так уж голоден.

Он сомкнул пальцы вокруг креста; рука у него дрожала.

— Шейн?

— Прости, — прошептал он. — Я не мог пошевелиться, просто стоял там.

— Ничего он не «просто стоял», — сказала Ева. — Он отшвырнул Франко через всю комнату и заколол бы его ножкой от кресла, если бы не вмешался Бишоп.

Это было похоже на Шейна.

— Ты не пострадал? — спросила Клер.

— Не очень.

— Ну… — начала Ева, но Шейн повторил:

— Не очень. У меня все нормально, Клер.

Судя по его лицу, в целом так оно и было.

— Сколько времени?

— Шесть пятнадцать, — ответил Ричард с дальнего конца маленькой комнаты, которая, как предположила Клер, служила Амелии чем-то вроде гардеробной.

Наряды, по большей части порванные, грудами лежали на полу. Туалетный столик был сломан, все зеркала разбиты.

Видно, Франко славно позабавился и здесь.

— Шторм достиг нас, — сказала Ева. — Майкл не сумел добраться до Ричарда, зато нашел Джо Хесса. Они эвакуировали людей из убежища. Бишопа это вывело из себя. Он хотел, чтобы между ним и Амелией было как можно больше заложников.

— Значит, здесь остались только мы?

— Мы и люди Бишопа, которые не ушли. И знаменитый Фрэнк Коллинз со своей бешеной шайкой. Они ворвались в вестибюль и теперь воображают, будто одержали победу. — Ева закатила глаза, на мгновение снова став самой собой. — Только мы и всякие отморозки.

Это что, и к Ричарду относится? Нет. Если кто в Морганвилле честно старался поступать правильно, так это Ричард Моррелл.

Ева проследила за взглядом Клер.

— Да, его отец пострадал, не давая Бишопу ворваться в подвал. Ричард пытается помочь ему и матери. Между прочим, мы были правы насчет Салливана. Предатель! Твои предчувствия оправдались. Хотела бы я, чтобы и на меня что-нибудь снизошло. К примеру, догадка, как нам выбраться отсюда.

— Вряд ли это реально, — заметила Клер.

— Даже в окно не вылезешь, — согласилась Ева, — Мы заперты здесь. Непонятно, куда подевался Бишоп со своим чокнутым дружком. Ищет Амелию, наверное. Хорошо бы они просто поубивали друг друга!

На самом деле Ева так не думала, но Клер понимала ее чувства, хотя и не могла разделить их, ощущая себя отстраненной и какой-то равнодушной.

— Что происходит снаружи?

— Понятия не имею. Тут нет никаких раций. Мы по уши… — Лампочки замигали и погасли, погрузив комнату во тьму, — В дерьме. О господи! Это я, что ли, накликала?

— Здание обесточено, по-видимому, — сказал Ричард. — Наверное, виноват шторм.

Или вампиры постарались. Клер не произнесла этого вслух, но была почти уверена.

Шейн по-прежнему сжимал ее руку.

— Шейн?

— Я тут. Не волнуйся.

— Прости, прости меня!

— За что?

— Не нужно было сердиться на тебя… ну, раньше, из-за твоего отца…

— Ерунда, — мягко сказал Шейн, — Все в порядке, Клер. Просто отдыхай.

Отдыхать? Она не могла отдыхать. Реальность навалилась на нее, напомнив о боли, о страхе и, что важнее всего, о времени.

Возник противоестественный, какой-то призрачный звук, похожий на вой; он становился все громче.

— Что это? — спросила Ева и тут же ответила сама: — Штормовые сирены. Одна из них на крыше.

Вой продолжал нарастать, то чуть затихая, то усиливаясь, но сквозь него прорывался еще какой-то звук… может, стремительно несущейся воды? Или…

— Нужно найти укрытие. — Ричард включил фонарик и осветил лица Евы, Шейна и Клер, — Вы, ребята, унесите ее отсюда. Вон там самый прочный угол. Эта сторона выходит на улицу.

Клер попыталась встать, но Шейн подхватил ее на руки, понес и усадил спиной к стене, а потом они с Евой укрыли ее одеялом. Луч фонарика метнулся в сторону, и Клер успела разглядеть мэра Моррелла. Вообще-то он был полным мужчиной, с улыбчивым, гладким лицом настоящего политикана, но сейчас мало походил на самого себя — постарел, как будто съежился внутри своего костюма и выглядел очень, очень больным.

— Что с ним? — шепотом спросила Клер.

— Сердечный приступ. — Дыхание Шейна шевелило ей волосы. — По крайней мере, так думает Ричард. Выглядит неважно.

Так оно и было. Мэр, хватая ртом воздух, прислонился к стене в нескольких футах от них; жена (Клер раньше видела ее только на фотографиях) похлопывала его по руке и успокаивающе бормотала что-то. Лицо мэра было пепельно-серым, губы посинели, в глазах металась паника.

Вернулся Ричард, неся еще одно толстое одеяло и подушки.

— Все укройтесь, — сказал он. — И головы не поднимайте.

Укрыв родителей, он присел рядом с ними на корточки, тоже завернувшись в одеяло.

Снаружи ярился ветер. Что-то ударялось о стены с глухим стуком, как во время игры в бейсбол.

— Осколки, — сказал Ричард и направил луч фонарика на ковер перед ними. — Возможно, град. Возможно все.

Сирена резко смолкла, но это привело лишь к тому, что прорывающийся сквозь нее шум зазвучал громче; теперь он напоминал вой или вопль, все более низкого тона.

— Похоже на гудок паровоза, — потрясенно сказала Ева. — Проклятье, а я-то надеялась, что это вранье, все разговоры о поезде…

— Головы вниз! — закричал Ричард.

Все здание начало содрогаться, доски пола вибрировали, стены гнулись, по ним побежали трещины.

Потом шум перешел в устойчивый, оглушительный вой, и вся наружная стена провисла, рассыпалась на кирпичи, обломки дерева и… исчезла. Рваная ткань в комнате поднялась в воздух, словно стая испуганных птиц, распадаясь на еще более мелкие куски под напором ветра и ударами осколков.