Разберемся. Отрывисто киваю и шагаю в палату.

– Ставрос? Что-то случилось? – пугается моя женщина. К родам она стала довольно большой, а вот ведь, на больничной койке один черт кажется ма-а-аленькой. – Ты почему здесь? Что-то идет не так? – бросает заполошный взгляд на монитор. Ее пульс немного подскакивает. Ну, вот еще! Я же помогать пришел, а пока только обратного эффекта добился. Тороплюсь объяснить, как есть:

– Все так. Просто где мне еще быть, когда моя любимая женщина рожает?

– Ты хочешь остаться со мной? Здесь? – потрясенно хлопает глазами.

– Ну, пока ж нет других вариантов. Так-то бы я, конечно, предпочел укатить с тобой на Мальдивы. – Почему на них, господи? Никогда же там не был. Усаживаюсь на стул рядом с койкой. – Только не реви опять, ага?

– Не буду, – смеется Нина, а глаза ведь все равно на мокром месте. – Я фильм смотрю, – спохватывается, тычет в планшет наманикюренным пальчиком.

– А что, так можно? – улыбаюсь я. Такие нынче роды, ага. Господи, спасибо. Я бы не пережил, если бы ей было больно. Эпидуралка – лучшая вещь на свете. После оргазма – так точно. Отведем ей почетное второе место.

– Врач говорит, еще где-то час. – Нина целует мою ладонь, а у меня в башке не укладывается… Это я ее целовать должен. Ноги ей целовать. – Планирую досмотреть последнюю серию Белого лотоса.

В общем, классно мы рожали. Досмотрели сериальчик, потом еще десять минут потужились и… все.

– Ах, какая прелесть, вы только посмотрите!

– Девочка, что ли? – удивляюсь я, сглатывая колотящееся где-то в горле сердце. Я мужик. Я кремень. Я уже второй раз отец. Ничего нового. Я не буду плакать.

– Мальчик! – на лице акушерки маска, но ее глаза смеются. – Что, мальчик прелестью не может быть?

Наверное, может. Я, если честно, не очень-то его вижу. Перед глазами, несмотря на все мои усилия держаться, все плывет от слез. Я улавливаю происходящее ощущениями. Тактильно, когда сына на короткий миг прижимают ко мне и тут же укладывают Нине на грудь. Звуками – писком монитора, всхлипом жены. Запахами. Каких-то лекарств, которыми обрабатывают Нину, крови и… молока.

– Сосательный рефлекс отличный, – опять смеются. И я тоже улыбаюсь, потому что это правда смешно, то, как он кряхтит и причмокивает.

Картинка, наконец, становится более-менее четкой. Наши взгляды с Ниной встречаются поверх темноволосой головки сына. Которого у нас тут же отнимают, чтобы положить под лампу.

– Привет, мама.

– Привет, папа.

Смотрим друг на друга и смеемся, теряясь в ощущениях.

– Ты как?

– Просто супер. Нет, правда. Не понимаю, почему вокруг этого столько разговоров.

– Значит, сразу за вторым пойдем?

Нина хохочет. И быстро-быстро, соглашаясь, кивает. А я где-то слышал, что после родов бабы в истерику впадают и клянутся, что больше никогда! Ни за какие коврижки. Я – гребаный счастливчик. Впрочем, сложно пойти за вторым сразу, учитывая, сколько времени потом нельзя трахаться. Сашке уже два. Месяца, но все же. Мы еще ни разу… Схожу с ума.

Перевожу взгляд на люльку с сыном, а тот, будто почувствовав, что я на него смотрю, открывает глазки.

– Нин, солнышко, – киваю на мелкого, которого уже, наверное, пора кормить. Никак я не пойму, какой у них график. – Смотри, кто тут у нас проснулся.

Обращался к жене, а охи-ахи слышатся отовсюду. Разбалуют мне пацана. Это точно. Первый внук у Василия Зайки. Сыновья ни в какую ни жениться, ни детей пока заводить не хотят. Так что Сашкой даже Наталья Николаевна прониклась. Ей внучат уже хоть от кого-то охота нянчить. И кочует мелкий с рук на руки уже вторую неделю. Вот сколько у нас гостят его дедушки-бабушки-дядьки, столько и висит на ком-то. Что будем делать, когда все уедут – понятия не имею. Но что нам не до секса будет – так это точно.

Немножечко закипаю.

Нет, все понимаю вроде бы. Я ж не дурак. Знал, что так будет. Но…

– Будешь кормить?

Ну, хоть на это пооблизываюсь. Раз ничего другого мне не обломится.

– Да рано еще. А вот нам уже пора ужинать. Ребят, на стол накрывать?

Все кивают. Лыжи и свежий воздух будят голод. Два часа назад ели. И вот опять. За огромным столом почти все места заняты.

– Мам, я это сюда поставлю? – Вика кивает на блюдо с мясной нарезкой.

– Ага, моя хорошая. Ставь.

Нина старается не зацикливаться на этом «мама». И Вика смелеет, называя ее так все чаще. Приняла моя девочка… мою женщину. Счастье. Да и как ее не принять было? От нее все в восторге. Отец, мачеха, братья. Всех она очаровала своей теплотой.

– Ниночка, а ты в декрете сколько планируешь находиться?

Жена переводит на меня вопросительный взгляд. Я ее не отпускал в декрет. До последнего. И ведь понимал, что ей реально важно побыть хоть немного с сыном, отдохнуть от работы, насладиться по полной материнством, ничего не упустить. Это действительно было понятно и важно. Но… Ладно, я просто не представлял на ее месте никого другого. Никому не доверял. За глаза меня в офисе стали называть тираном, а сколько шуточек на эту тему я выслушал – не передать.

– Игорек справится, ну честно. И я буду на подхвате на случай чего, – убеждала меня Нина, потирая выступающий горой живот.

– Ладно, – сдаюсь со вздохом, не то ж и правда родит прямо в офисе.

– Надо его приказом назначить. И право подписи переоформить…

– Угу.

– А раз я временно самоустраняюсь от дел, может, поменяем мне фамилию, что скажешь?

– На какую?

– Не тупи! – закатывает глаза. – Ты же сына на свою как пить дать запишешь.

– Даже не обсуждается.

– Ну, а у меня, что, с ним разная будет?

Гляжу на нее с прищуром. Опередила меня женушка. Я сам хотел ей предложить все сделать правильно. Да, вначале было неважно, что она не взяла мою фамилию, но теперь каждый раз хмурюсь, когда на ее подпись перед своей смотрю. А от этой Зайки Н.В. прямо глаз дергается. Никакая она не Зайка. Зайки трусишки. А она у меня настоящая львица. Мне за нее страшно гордо.

– А то, что у нас