Все содержимое я вытащила на стол скопом. В основном в конверте лежали какие-то документы, смысл которых я поняла не сразу. Зато Сара вникла почти мгновенно:

– Это отчеты о поисках. Но не из Легиона. Скорее, их писала какая-то частная контора.

– О поисках кого? – не поняла Реджина.

– Аманды и Деллы Блэк, – удивленно выдохнула я, вчитываясь в текст одного из отчетов.

– То есть профессор Блэк считал, что его жена и дочь не погибли в пожаре? – Алек нахмурился, забирая из рук Реджины документ, который она только что взяла.

– Как минимум, Делла точно не погибла, – заметила я. – Она меня родила и вырастила. А имени Аманды Блэк нет даже на могильном камне.

Пару минут мы молча разбирали отчеты, перемежавшиеся какими-то чеками, счетами, расписками.

– Судя по всему, профессор Блэк искал свою семью лет семь или восемь после пожара, а потом… потерял надежду? – констатировала Сара. – Здесь самому свежему отчету двенадцать лет. А это кто?

Между двумя листами отчетов она обнаружила портрет. На нем были изображены две светловолосые девушки. Обе стояли где-то среди деревьев. Одна улыбалась и покровительственно обнимала вторую за плечи. Другая девушка стояла, сцепив руки в замок, безучастно глядя перед собой. Она казалась очень бледной, какой-то болезненной. Глаза ее были такими светлыми, что выглядели прозрачными. Возможно, это автор мгновенного портрета не доработал, но у цветной радужки ее глаза словно вообще не было цвета. Я никогда раньше такого не видела.

В первой девушке я теперь уже без труда узнала свою мать в молодости. Она выглядела почти так же, как на том обгоревшем портрете. Странно, а ведь профессор Блэк, глядя на него, воскликнул: «Я начал забывать, какой красивой она выросла. Думал, ни одного такого портрета не сохранилось». Но как он мог так думать, если у него самого все-таки сохранился портрет дочери в том же возрасте?

– Это моя мама, дочка профессора Блэка, – вслух объяснила я остальным. – А вот вторую девушку я не знаю.

– Тут еще какой-то обрывок рецепта снадобья, – сообщила Реджина, перебиравшая пачку чеков. – К чему бы это?

Я моментально забыла про портрет и выхватила у нее оборванный листок. Одного взгляда на него мне хватило, чтобы понять: это вторая половинка рецепта, который имелся у меня. Я тут же вскочила, побежала в свою спальню и в считанные секунды вернулась из нее с жестяной коробкой, в которой хранилось нехитрое мамино «наследство».

Два обрывка идеально сошлись друг с другом, и, применив заклятие восстановления, я соединила их в один лист, тут же жадно вчитываясь в рецепт. Однако с наскока узнать его не удалось: слишком много я перечитала. Смущал один из ингредиентов: русалочьи слезы. Он относился к навсегда утерянным, поскольку русалки не отправились вместе с магами за Занавесь, в отличие от тех же фей. В нашем мире их не было, а в мире по ту сторону Занавеси, как считалось, они давно вымерли. Я не помнила, чтобы хоть когда-нибудь встречала этот ингредиент в каком-либо рецепте. Что же это за снадобье? И почему его обрывки бережно хранили мама и профессор Блэк?

– Каждый раз, когда мне кажется, что я близка к разгадке, жизнь просто подкидывает мне еще одну загадку, – я плюхнулась на стул, огорченно хмурясь и потирая лоб. – Опять тупик. Только вопросов прибавилось: что это за девушка, что за снадобье, кого профессор Блэк похоронил в могиле своей дочери и зачем, почему искал жену и дочь, а потом бросил и стал всем говорить, что они обе погибли в пожаре? Кажется, я от всего этого уже схожу с ума.

– Почему это? – удивился Алек.

Я немного помялась, но потом все же призналась, что видела Блэка у сгоревшего коттеджа сегодня.

– Ты хочешь сказать, что он теперь тоже Развоплощенный? – ахнула Реджина.

– Что он тебе сказал? – поинтересовалась более практичная Сара.

– Голоса я не слышала. Он только показывал на что-то за моей спиной. Губы шевелились, но беззвучно.

– А что было у тебя за спиной в тот момент? – насмешливо уточнила Сара.

В тот момент у меня за спиной стоял ректор, но мне не захотелось говорить об этом вслух. Я и так смутилась, вспомнив о нем.

– Сгоревший коттедж, – все-таки выдавила я из себя. Тот тоже находился у меня за спиной во время Явления Блэка.

– Значит, надо идти туда, – резюмировала Сара. – Может, удастся выяснить что-то про эту девушку, с которой изображена твоя мама. Мне нужно хотя бы имя, чтобы я смогла попросить родственников поискать о ней информацию.

– Но в коттедже ничего нет! Я уже была там. Нашла только пепел и головешки.

– Может, ты просто плохо искала? – предположил Алек.

– Если это там на тебя напало пугало Дорна, как говорят, то ты едва ли успела поискать хорошо, – резонно заметила Реджина.

В ее словах был смысл: я действительно едва успела войти в дом и немного по нему пройтись. Может быть, там что-то и сохранилось. Если я не сошла с ума и развоплощенный профессор Блэк действительно явился мне, чтобы указать на свой сгоревший дом, то что-то это должно значить. Ведь перед смертью он держал в руках конверт с результатами поисков жены и дочери. Значит, он понял, что мы с Фарлагом пытались ему сказать. Вот только от кого он прятал конверт?

– Тогда предлагаю завтра сходить туда после занятий, – с энтузиазмом предложила Сара.

Остальные согласно закивали, а я снова удивленно посмотрела на них.

– Вы действительно хотите разбираться в этом со мной? – все еще недоверчиво уточнила я.

– А почему нет? – удивилась Сара. – Тут что-то интересное, а ректор сегодня официально разрешил с тобой дружить. Не вижу причин не поиграть в легионеров.

Ректор. Мне снова стало тоскливо. Завтра у нас теоретические снадобья с утра. Придется с ним снова встретиться.

Но удручало меня даже не это. Меня тревожила мысль, что я с гораздо большим удовольствием отправилась бы осматривать сгоревший коттедж с ним.

Мои переживания по поводу встречи с ректором на лекции оказались напрасны: Фарлаг на занятие не явился. С пятиминутным опозданием в аудиторию вошла профессор Лессандр, что вызвало встревоженные переглядывания и шепотки среди других студентов, а у меня отозвалось холодком в сердце. Она еще не начала говорить, а я уже знала, что она собирается сказать.

– К сожалению, ректор Фарлаг не может сегодня прочесть вам лекцию, – сдержанно сообщила преподавательница, заняв свое место и положив перед собой несколько листов. – Но утром он прислал мне конспект вместе с просьбой его заменить. Поэтому лекцию прочту вам я, но все вопросы, которые у вас появятся, вам следует приберечь до следующей встречи с ним.

Я почувствовала слабое, но все же облегчение: по крайней мере, утром ректор был в достаточно хорошей форме, чтобы отправить сообщение.