Самарской Луке и собственных путевых наблюдений. Большой бытовой материал дали поэту местные народные предания. В них рассказывается о тревожных временах постоянных набегов на Усолье ногайцев. Жители спасались в болотах, на островках. Один из таких островков носил, по преданию, название «Жилой поляны». С появлением врага поднимался мост, и жители скрывались на острове. Самарская Лука была постоянно на военном положении, с вершин курганов передавались вести с помощью зажженного дерева.

«Усольские предания о тех временах, — пишет Садовников, — сложились даже в одну довольно оригинальную повесть о старухе-богатырше, которая как бы олицетворяет собой коллективную храбрость населения соленого городка». Это предание и послужило источником для стихотворения Садовникова.

Место, на котором, по преданию; происходила битва, лежит недалеко от Усолья и до сих пор носит название «Сечи».

Богатырь девка. Впервые опубликовано в журн. «Живописное обозрение», 1883 г., приложение. Печатается по изданию Терновского.

Непосредственный источник стихотворения нами не выяснен. Садовников определяет его как нижегородское предание. Близко стоит к «богатырю-девке» Садовникова образ «девушки-чернавушки» в былине новгородского цикла «Василий Буслаевич».

Генезис былинного образа «девушки-чернавушки» в научной литературе не выяснен, возможно, что источник его тот же, что и нижегородского сказания о девушке с коромыслом в руке, отогнавшей от родного города татарскую рать. Любопытно, что в Новгородской летописи под 1418 г. рассказывается об участии в народной распре женщины, «Бяше же и се дивно… жена некая, отвергши женьскую немощи, вземши мужскую крепость, выскочив же посреди сонмища, даст ему (боярину Даниле. — В. К.) раны, укоряюши его, яко неистова, глаголющи, яко обиднма есми имь»[22].

Стрела. Публикуется по изданию Терновского.

Источником для этого стихотворения послужило татарское предание о временах покорения Сибири Ермаком. Хан Кучум узнал, что к нему в гости идут русские люди и несут с собой такие стрелы, от которых гром слышен и спастись ничем нельзя. Кучум посылает татарина в казачий стан и велит что-нибудь принести в доказательство, что казаки спят.

Это предание, изложенное Садовниковым в его книге «Наши землепроходцы» (Рассказы о заселении Сибири. 1581–1712, изд. 1874 г.), легло в основу его стихотворения «Стрела». Тема стихотворения — отвага и мужество молодого татарина, презрение к ханскому деспотизму — характерно для Садовникова с его симпатией к сильным, независимым характерам.

Попутный ветер (народная сказка). Впервые опубликовано в журн. «Вестник Европы», 1876 г., кн. 2, и снабжено следующим примечанием поэта: «Темой послужил сильно измененный вариант древней сказки: „О драчливой жене и смирном мужике“ (см. Афанасьев, Народные русские сказки, первое изд.). Полное отсутствие всякой мифической обстановки указывает на позднее происхождение этого варианта, слышанного нами в Ставропольском уезде. Самарской губернии, село Озерки».

В этом произведении Садовниковым использовано два источника: слышанная им сказка (к сожалению, оставшаяся неопубликованной), более древний вариант которой по указанию поэта представлен сборником Афанасьева (№ 108), и рассказ о царе Соломоне из рукописной повести начала XVIII в. (опубликовано Н. С. Тихонравовым в «Летописях русской литературы и древностей», 1862 г., т. IV, стр. 147). В варианте Афанасьева (см. также у Ончукова под № 111) рассказывается, как старик, у которого ветер раздул муку, по настоянию жадной старухи идет судиться с ветром и получает «чудесную коробочку» (у Ончукова «чудесный боченок»), доставляющую старикам все, что нужно; коробочка похищена барином, старик получает от ветра второй подарок — бочку, избивающую похитителей; с помощью ее старик возвращает себе первый подарок.

Поэт воспользовался лишь общей темой народной сказки — суд с ветром; разработка же данного сюжета подсказана ему другим источником — апокрифическим рассказом о царе Соломоне: баба жалуется Соломону на ветер, развеявший ее муку.

Афанасьев, печатая свою сказку, делает ссылку на текст Тихонравова, так что он не мог остаться неизвестным Садовникову.

Садовников, следуя сюжету апокрифа, историизирует его: он переносит место действия в Москву XVI в.: старуха со своей жалобой на ветер предстает суду царя Ивана Грозного. Садовников вводит в свое произведение новое лицо — солдата («служивый», «видно, что дока»), как известно, излюбленный персонаж народной сказки. Солдат советует старухе, минуя подьячих и дьяков, итти прямо на суд к царю. Эта идея, выраженная в произведении Садовникова устами солдата, имеет основание в народной тенденции к идеализации образа Ивана Грозного. Народ видел в Грозном царя, ведущего ожесточенную борьбу против бояр, а следовательно защитника народных интересов. Таков образ Грозного в исторических песнях, так же он дан и в исторических сказках и легендах.[23]

Садовниковым записана любопытная легенда, демократизирующая образ Грозного и как бы объясняющая и оправдывающая его жестокое обращение с боярами.

— Прежде ка́к на Руси царей выбирали: умрет царь — сейчас весь народ на реку идет и свечи в руках держит. Опустят эти свечи в воду, потом вынут, у кого загорится, тот и царь.

У одного барина был крепостной человек Иван. Подходит время выбирать, барин и говорит ему:

— Иван! Пойдем на реку, когда я царем стану, так тебе вольную дам, куда хочешь, туда и иди!

А Иван ему на это:

— Коли я, барин, в цари угожу, так тебе беспременно голову срублю!

Пошли через реку, опустили свечи, у Ивана свеча и загорись… Стал Иван царем, вспомнил свое обещание, барину голову срубил. Вот с той поры за это его Грозным и прозвали. (Записано в г. Симбирске со слов П. С. Полуэктова, опубликовано в журн. «Русская старина», 1876 г., февраль, стр. 470.)

В отличие от апокрифического рассказа Садовников выносит окончательный суд над ветром не устами царя, а ребенка (царева сына), заменившего собою апокрифического мудреца.

«Попутный ветер» — одно из ранних произведений Д. Н. Садовникова. По своей форме эта литературная сказка далека от приемов народной поэтики, она написана по всем правилам литературного искусства: с изменяющимся ритмом, выдержанной строфикой, звонкой перекрестной рифмой.

Кума. Посмертное произведение. Впервые опубликовано в журн. «Исторический вестник», 1892 г., № 1 (стр. 45–63), с предисловием Ап. Коринфского (помечено датой 9/Х 1882 г.).

Непосредственный источник произведения неизвестен. Центральный образ поэмы — «кумы, красавицы-вдовы», содержательницы постоялого двора «на перевозе за Окою», — несомненно навеян народным творчеством. Близкий образ мы имеем в записанном Д. Н. Садовниковым замечательном симбирском предании о Марине-русалке (см. 29). Близка к поэме и общая ситуация предания — всепоглощающая любовная страсть, влекущая героев к гибели.

На сюжете «Кумы» популярным в свое время драматургом И. В. Шпажинскнм написана трагедия «Чародейка», по которой им же составлено либретто для оперы Чайковского «Чародейка».

Волжские эскизы. Посмертные стихотворения, впервые опубликованные в сборнике «Помочь», 1892 г.

Молодецкий курган. Посмертное стихотворение. Впервые опубликовано в журн. «Наше время», 1892 г., № 24.

Макарья старый монастырь. Посмертное стихотворение. Впервые опубликовано в журн. «Наше время», 1892 г, № 2.

Мелькают пятна от рыбалок… Посмертное стихотворение.