совещание, по всей Германии разворачивалась масштабная операция. Уже был приведен в полную готовность личный состав СС и полиции, командиры и оперативные работники получили соответствующие распоряжения. Мало того, этим же вечером были подняты по тревоге части Рейхсвера. Они, правда, не намеревались участвовать в ударе по штурмовикам. Их разгром планировался как «внутреннее» дело партии. Но военные снабдили эсэсовцев винтовками, пулеметами, патронами.

В структурах СС насчитывалось 200 тыс. человек, в 20 с лишним раз меньше, чем в СА. Но СС были дисциплинированны, организованы, обучены. Оставалось только дать команду, именно это требовалось от Гитлера. На совещании подручные постарались облегчить ему такой шаг. Убеждали, что медлить нельзя – под предлогом банкета Рем как раз и собирается начать мятеж. Правда, их доказательства были слишком хлипкими, но ведь и фюрер знал: решение может быть только одно. Он позволил, чтобы его «убедили». Дал добро. На ближайшем аэродроме даже самолеты были наготове. Ждали с заведенными двигателями. С совещания разлетелись в разные стороны: фюрер с Геббельсом – в Баварию, а Геринг и Гиммлер – в Берлин.

Нацистские идеологи придумали для разыгравшегося побоища название «Ночь длинных ножей». Эффектное, громкое, как бы древнегерманское. Хотя содержанию оно не соответствовало. Ножей не было. Винтовки и пистолеты были удобнее. Да и «ночи» не было – Гитлер нагрянул в Мюнхен утром. Местных руководителей СА, добросовестно приехавших встретить его на аэродроме, он арестовал. Эсэсовцы и военные подали ему колонну машин, Гитлер выехал в горы.

В Бад-Висзее в отеле «Гензльбауэр» Рема и его окружение захватили «тепленькими» – в прямом смысле. Ни о каком мятеже они не помышляли. Глава штурмовиков был гомосексуалистом, окружение подбирал соответствующее. Когда нагрянул Гитлер с эсэсовцами, верхушка СА отсыпалась после попойки и педерастических забав. Помощника Рема Хайнеса и нескольких смазливых «адъютантов» вытащили прямо из объятий в чем мама родила. Гитлер брезгливо приказал тут же расстрелять их. Остальных отвезли в Мюнхен,

в тюрьме рассортировали. Одних на смерть, других – попугать и отпустить. Относительно Рема фюрер все-таки колебался. Помнил, как тот выручил его, пригрел в казармах бездомного ефрейтора. Гитлер даже склонялся помиловать его, однако помощники доказывали – нельзя. Очевидно, и закулисные покровители намекнули – нельзя. Гитлер вылетел в Берлин, а оттуда, после каких-то консультаций, прислал Рему смертный приговор.

Между тем в Берлине расправы приняли куда более широкий размах. Списки для арестов и убийств были подготовлены заблаговременно. Один составлялся Герингом, второй – Гиммлером, а Гейдрих приложил еще и третий. Людей хватали, везли в тюрьму гестапо в Колумбиа-хауз или в казарму «Ляйбштандарте». Там заседал «трибунал», мгновенно выносивший приговоры. Впрочем, и приговоры были определены заранее. Обреченных тащили на полигон СС в Лихтерфельде и ставили под дула винтовок.

А некоторые жертвы не попадали ни в какие тюрьмы или трибуналы. По нужным адресам разъезжали наряды людей в штатском. Спрашивали такого-то господина, пристреливали и уезжали прочь. Всего было убито более тысячи человек, в основном – из руководства СА. Но заодно нацисты избавились от других неугодных лиц. Прикончили давнего оппонента Гитлера Грегора Штрассера, бывшего канцлера Шлейхера. Нацистские спецслужбы прочистили даже правительство. Напомню, оно составлялось как коалиционное, с участием других партий. Сейчас избавились от министра связи Клаузнера, люди Гиммлера чуть не убили вице-канцлера фон Папена, но его спасли люди Геринга. В этой же мясорубке под шумок были уничтожены все участники провокации с поджогом рейхстага. Слишком много знали.

Президент Гинденбург был совсем плох. Сын Оскар и секретари выступать против нацистов не смели. А кроме них возле больного президента дежурил военный министр фон Бломберг. С Гитлером он в полной мере нашел общий язык, достиг соглашения о грядущем возрождении армии. Расправа со штурмовиками тоже удовлетворила Бломберга и остальных генералов. Поэтому Гинденбургу события доложили под соответствующим соусом. Дескать, готова была вспыхнуть революция, но канцлер оказался умницей, подавил ее. Президент послал Гитлеру телеграмму с выражением «признательности и искренней благодарности».

А фюрер издал приказ для разгромленных штурмовиков, бичевал «тех революционеров… которые потеряли всякое представление об общественном порядке и, посвятив себя революции, захотели, чтобы она длилась вечно». Руководить СА был назначен группенфюрер Далюге, численность штурмовиков сокращалась втрое, до 1,5 миллионов. Их задачи ограничивались военным обучением населения и воспитанием молодежи. А «выдающиеся заслуги» СС были отмечены. 20 июля Гитлер вывел их структуры из состава СА, отныне Гиммлер подчинялся только фюреру.

Как бы то ни было, оппозицию раздавили вовремя. Гинденбургу становилось все хуже, и было ясно – его дни сочтены. Германия затаила дыхание – что дальше? В пивных, в светских кулуарах, в иностранных посольствах строились прогнозы: что предпримет президент напоследок? Он же был монархистом! При жизни вынужден был терпеть навязанные ему республиканские порядки, но вдруг перед лицом вечности проявит себя? Совершит последний подвиг? Ходили слухи, что Гинденбург назначит своим преемником кого-то из принцев прежней династии – Августа Прусского или Оскара Прусского…

Конечно, в предсмертном тумане президент и впрямь был способен учудить что-нибудь непредсказуемое. Но подобную возможность исключили. В Нойдеке, поместье Гинденбурга, Гитлер и Бломберг мелькали в эти дни постоянно, по очереди или вместе. А охрану Нойдека Гитлер сменил, прислал эсэсовцев. Бойцы «Ляйбштандарте» перекрыли все подступы. Отныне без их контроля из поместья не могла просочиться никакая информация. 1 августа, даже не дождавшись кончины Гинденбурга, Гитлер издал закон о совмещении функций рейхсканцлера и президента. Бломберг тоже поставил под ним свою подпись – военным (да и гражданским) чинам дали понять, что с армией подобная перемена согласована.

Вот так и начался Третий Рейх – «третья империя». Первым номером посчитали средневековую «Римскую империю Германской нации», вторым – прусскую империю Гогенцоллернов, рухнувшую в 1918 г. Но Третий Рейх рождался без королей, без императоров. Вместо них утверждалось понятие «фюрер» – «вождь». Раньше его употребляли внутри нацистской партии, а теперь внедрили на государственном уровне. 2 августа 1934 г. Гинденбург преставился, и для частей Рейхсвера была организована присяга по новой форме. Не государству, не народу, а персонально Гитлеру: «Я клянусь перед Богом безоговорочно подчиняться Адольфу Гитлеру, фюреру Рейха и германского народа, верховному главнокомандующему..»

Он и впрямь достиг такой же власти, как у императоров. Раныне-то президент сохранял право сместить его – теперь снять Гитлера не мог никто. Он сам устанавливал законы и определял политику. Подобные перемены надо было как-нибудь обосновать, и 12 августа было оглашено завещание Гинденбурга. Иногда его считают подложным, но оно могло быть и подлинным. К концу жизни старик подписывал все, что ему подсунут. А в завещании его надежды на возрождение Германии связывались с Гитлером. Но фюрер отнюдь не хотел выглядеть узурпатором! 19 августа он провел плебисцит, одобряет ли народ концентрацию власти в его руках. А народ был рад без памяти, что Гитлер обуздал штурмовиков! Да и мечты о великой державе будоражили сердца, вызывали ностальгические слезы.