– Может, лучше не надо? – возразила Арлетта.

– Почему?

– Я думаю, они очень устали, ведь они играли несколько часов подряд!

– Уверяю тебя, они нисколько не устали! Напротив, они бодры и веселы, а сил им хватит еще надолго, – сказал он. – Ну, идем?..

Арлетта взяла со стола свой недопитый бокал, и они, лавируя между столиками, пробрались к отгороженному ширмами закутку рядом с эстрадой. Гидеон заглянул внутрь и поманил Арлетту пальцем.

Прежде чем шагнуть в пространство за ширмами, она поправила волосы и на мгновение замерла. Сегодня Арлетта впервые в жизни – пусть издалека – увидела людей, чья кожа была черна, как ночь, а крупные зубы сверкали, как белоснежный рафинад. Если не считать случайной встречи с темнокожим моряком на освещенных газовыми фонарями улочках Сент-Питерс-Порта, она еще никогда не сталкивалась с настоящим негром. Сейчас ей предстояло оказаться лицом к лицу сразу с тремя настоящими неграми, которые, как сказал Гидеон, прибыли в Лондон прямиком с островов Карибского моря, поэтому, входя в закуток, где музыканты сидели в креслах и, ослабив галстуки, пили из бутылок ледяное пиво, – Арлетта чувствовала, как у нее дрожат колени и сосет под ложечкой.

– Примите мои поздравления, джентльмены, – негромко сказал Гидеон. – Ваше сегодняшнее выступление… это было что-то потрясающее.

– Спасибо, сэр. Мы рады, что вам понравилось.

Ответивший ему музыкант говорил с сильным акцентом, от которого у Арлетты захватило дух. В его певучем и мягком выговоре ей чудились и шелест пальмовых ветвей, и плеск теплых голубых океанов. Ни разу она не слышала ничего подобного, и даже представить себе не могла, что самые обычные слова могут звучать так… так красиво.

– Позвольте мне представиться… Мое имя Гидеон Уорсли, я – художник. А это моя муза – мисс Арлетта де ла Мер.

– Добрый вечер, сэр. Меня, как вы, вероятно, уже знаете, зовут Сэнди Бич, – сказал все тот же из троих музыкантов и, поднявшись с кресла, пожал протянутую руку Гидеона. – Это Берт Лав, а это его брат Бастер. Приятно с вами познакомиться, сэр. И с вами, мисс де ла Мер.

Он слегка поклонился, и Арлетта отчаянно покраснела. Она понятия не имела, что говорить, как отвечать. Ее мгновенно покорил этот человек, его черная кожа, его мягкий акцент, исходящие от него запахи свежего пота и приторно-сладкой помады для волос. От возбуждения и восторга, который она испытывала, Арлетта буквально лишилась дара речи. Ей хотелось прикоснуться к нему, чтобы узнать, какова его кожа на ощупь. Ей хотелось сказать что-нибудь глубокомысленное и незабываемое. Ей хотелось молчать и слушать его певучий мягкий голос, который будет рассказывать о кокосах, коралловых рифах, летучих рыбах и радужных колибри. Увы, вместо этого она просто стояла, молча уставившись на какую-то неопределенную точку в пространстве за спиной музыканта, хотя в ее душе с каждой минутой нарастала страшная уверенность: сейчас у нее такой вид, будто он ее ни капельки не интересует. Так прошло несколько томительно долгих мгновений. Потом атмосфера в закутке за ширмами едва заметно, почти неуловимо переменилась, но, даже зная, что это из-за нее, Арлетта никак не могла уговорить себя хотя бы взглянуть на Сэнди.

Затянувшуюся паузу прервал Гидеон, который, вне всякого сомнения, был человеком, умеющим поддержать светскую беседу.

– Ваши гастроли складываются на редкость удачно, – сказал он. – Чего стоит одно только ваше выступление в Алберт-Холле, ведь на нем присутствовал сам Георг Пятый, король Великобритании! Жаль, что я не смог попасть на этот концерт. Впрочем, знакомые моих родителей на нем побывали. Они утверждают, что зрелище было незабываемым. Ничего подобного они никогда не видели и не слышали.

– Не могу не признать, что в Лондоне нас принимают очень тепло, – согласился Сэнди Бич. – Откровенно говоря, мы были приятно удивлены этим обстоятельством.

– Ваша музыка похожа на тонизирующий напиток, который бодрит и придает сил. Именно в этом мы, как нация, нуждаемся после продолжительной и ужасной войны. Кроме того, для нас, северян, такая музыка в новинку. Это так ново, так свежо… У вас замечательный звук и захватывающий ритм, которые заставляют волноваться сердца.

– Нам очень приятно это слышать. – Сэнди Бич снова поклонился. – Наша главная цель – приносить людям радость. – Он улыбнулся, и Арлетта снова увидела его зубы, которые почти ничем не напоминали сероватые, словно сделанные из плохого фарфора зубы большинства англичан, придававшие им унылый, больной вид. Зубы Сэнди сверкали, как у абсолютно счастливого человека, да и весь его облик, вкупе с уверенной манерой держаться, свидетельствовал о полном довольстве и отменном здоровье.

– Прошу извинить меня за мою прямоту, – начал Гидеон. – Быть может, сегодня я выпил больше, чем следовало, поэтому я, вероятно, говорю вещи, которые при обычных обстоятельствах я постарался бы выразить несколько иначе, но… Я художник, и я просто не мог не обратить внимание на костную структуру вашего лица. Оно такое сильное, такое выразительное и волевое… Могу признаться без ложной скромности: за свою жизнь я написал несколько неплохих портретов, в том числе – портрет несравненной мисс де ла Мер, которым у меня есть все основания гордиться. И, будучи в первую очередь портретистом, я не могу пройти мимо такого удивительного лица, как ваше. Вкратце говоря, я себе не прощу, если не воспользуюсь случаем обратиться к вам с просьбой, на которую вы, разумеется, вольны ответить отказом: не могли бы вы попозировать мне в моей студии в Челси?

Сэнди Бич рассмеялся.

– Мне несколько неловко говорить об этом, мистер Уорсли, – сказал он, – но вы – не первый художник, который просил меня позировать. С подобной просьбой ко мне обращались… сколько раз, вы не помните? – повернулся он к Берту и Бастеру, которые тоже захохотали.

– Вы, наверное, десятый, кто просит Сэнди позировать для портрета! – отозвался один из братьев (был ли это Берт или Бастер – Арлетта не знала). – И ничего удивительного я в этом не вижу. Вы только посмотрите на него! Другого такого красавца в целом свете не сыщешь!

На этот раз засмеялись все трое музыкантов, а Арлетте показалось – она слышит, как прозрачные волны плавно накатываются на нагретый солнцем песок пляжа. Гидеон тоже захохотал, но Арлетта поняла, что он несколько разочарован тем, что был не первым, кто обратил внимание на необычайную, экзотическую красоту музыканта.

– Ладно, – проговорил Сэнди, отсмеявшись, – я, пожалуй, готов пойти вам навстречу, сэр. Я вижу, что вы – добрая душа, к тому же мне нравятся ваши волосы. И самое главное – в ближайшие три дня я совершенно свободен. Я понятия не имею, чем заняться, поэтому я готов вам позировать, но только при условии, что эта красивая молодая леди будет позировать вместе со мной.

Услышав эти слова, Арлетта негромко ахнула и, сумев наконец оторвать взгляд от бархатной ширмы за спиной Сэнди, посмотрела ему прямо в глаза. Они были очень красивыми: темно-темно-карими, словно подсвеченными изнутри фосфорическим желтым светом и обрамленными короткими, но очень густыми ресницами. Их красоту не портило даже то, что они были как бы слегка навыкате, так что по временам казалось, будто они существуют отдельно от всего остального лица. Можно было подумать, эти глаза спешат вобрать в себя весь мир вокруг – и ее в том числе.