Данунашка попыталась молиться, но слова застревали в горле, а мысли путались. Кокон волос, непрерывно атакуемый зловещими тенями, постепенно истончался. Срочно требовалось что-то делать.

Бабка уже истерично орала, прыгала вокруг сферы волос, непрерывно махала руками и брызгала ядовитой слюной. Повинуясь ее приказам, призрачные твари шли на таран и погибали в неяркой ауре княжны. Но каждое развоплощение темной сущности отнимало драгоценные поинты волосяного щита.

Маленький кинжал, носимый княжной за поясом, не годился для контратаки. Атакующих заклинаний у нее нет. Только бафы, хилки и… Но это… Это оружие последнего шанса. Даже если получится, она станет беззащитна. И бесполезна.

Очередная волна тьмы накрыла кокон. Со звоном лопались и с тихим «пш-ш-ш…» исчезали волоски.

Девушка грязно, совсем не по-княжески, выругалась на смеси польского и русского. Если не решиться, защита будет рано или поздно продавлена. Вон, как ухмыляется гнилыми клыками противная старуха! Не иначе к очередной подляне готовится.

Гордая пани зажмурилась и пробормотала:

— Moja miłość, wierzę, uratujesz… Pomożesz. Przyjdziesz. Kocham cię, mój drogi rycerzu!

Сжала на груди кулачки и громко закричала. Таким децибелам позавидовал бы и Лихоман.

Жаль. Ох как жаль, но полумер здесь нет… Выложиться придется без остатка.

Кокон волос взорвался, расшвыривая налипшие тени. Тело княжны слегка засветилось. Волосы сами собой скрутились в тугую косу, распрямились в подобие копья, оторвались от головы и рванулись в сторону непонимающе открывшей рот людоедки.

Сверкающая стрела вонзилась в тощую грудь бабы Гули и, отшвырнув к стене сломанной куклой, полностью растворилась.

Старуха мертвыми глазами смотрела в потолок, и лицо ее постепенно менялось. Исчезли клыки, звериный оскал, жесткие складки и морщины. Вот, на полу лежит обычная немолодая женщина, могущая быть чьей-то доброй бабушкой.

В мрачной комнате стоит абсолютно лысая девушка. Не осталось даже бровей и ресниц. По щекам текут крупные прозрачные слезы.

— А вот теперь… — раздалось сверху. — Теперь поиграем.

— Значит так… — Дымов был непривычно серьезен и собран. — Сейчас пройдешь по погосту, соберешь экспу с местных. Они тебе насыпят будь здоров. — Константин не возражал. Собирать подати с крестьян было одним из его любимых занятий. — Там и за умертвия, и за Лихомана, и за людоедку разоблачённую будет. И за сопровождение дружины, и за помощь батюшке, и, кто его знает, за что еще. Статы больше не трогай. Вместе потом раскидаем. После того, как от нас тебе насыплется. По результату — выберем тебе класс и сабы. Ну и остальное. Все, с Богом. Боромир проводит. А я сказал — ПРОВОДИТ! Отставить самобичевание! А нам с Кондратием пошептаться нужно…

Отец Ставросий отпросился в церковь — отслужить обедню, да и вообще навести порядок. А то мало ли чего там посольский дьяк натворил, перед сменщиком стыдно может стать.

Пендаль с Фофаном отпросились в лавку. Причем колобок назначен старшим прапорщиком-завхозом, ответственным за итого. На долю Пажопье выпал только сам процесс торговли и обещана премия. Ушлый корзинщик сразу же потребовал обозначить процент. Константин, не знавший таких мудреных слов, лишь отмахнулся, пообещав, что, если узнает о воровстве, оторвет уши и поколотит так, что проценты Пендалю больше не понадобятся, чем бы они ни были. И толстячок как-то сразу поверил.

Собрать деревенских одной большой толпой и получить благодарность оптом оказалось невозможно. Вопреки утверждениям старосты о необходимости учета трудовых человеко-часов, каждый крестьянин спокойно занимался необходимым, известным и запланированным самостоятельно делом. Не оглядываясь особо на седобородого бюрократа с табелем учета рабочего времени, нацарапанном на кусочке бересты. Еще бы. Не выйдешь в поле — сам себя обманешь. Что зимой кушать будешь? Чем скотину кормить? То-то… Справку из поликлиники не пожуешь. Да и до открытия первой поликлиники лет восемьсот плюс-минус несколько параллельных миров.

Поэтому пришлось обойти довольно обширную территорию, отыскивая скопления усердных крестьян. До вечера, когда крестьяне вернутся с полей, ждать никто не предлагал, да и не согласился бы крестоносец отложить спасение дамы сердца. Неспокойно было у него на душе. Тревожно.

В общем, вернулся Константин к Дымову уже девяносто восьмым. И изрядно просвещенным хмурым Боромиром. Тот, несмотря на плохое настроение и угрызения совести, выкладывал впитывающему новые знания рыцарю весь свой немалый игровой опыт и секреты.

Так, Полбу с удивлением узнал, например, что тело его будет стареть с обычной скоростью. А вот если умрет, то возродится снова в том возрасте, в котором впервые попал в этот мир.

Или вот. Шпоры на пехотных сапогах. Несмотря на то, что выглядят глупо, дают небывалую прибавку к харизме и дрессировке. Именно благодаря им и подчинились барону волчьи стаи. Но нужно быть осторожным. Чем больше зверей попадет под влияние артефакта, тем слабее его влияние на каждую отдельно взятую особь.

Встроенное в меч ключевое слово «Аминь» срабатывает только в боевом режиме, так что молиться можно безбоязненно… Ну, относительно. Бывают сбои. Но редко.

И многое, многое другое.

На пороге дома старосты они столкнулись с гонцом из посада.

Гонец доложил, что сотник, конечно, очень уважает бывшего тысяцкого, и, без сомнения отпустил бы Бадью-десятника на три года, но… Но текущий тысяцкий собирает воинство. Так что не время. Наоборот, все отпуска и отгулы отменены, люди требуются в самом Господине Великом Новгороде. По внезапному приказу князя, ага. Зачем — того гонцу не сообщили. Наказали только передать Боромиру, что и с его погоста, согласно уговору, полторы дюжины ополченцев должны быть предоставлены, и чтобы прямо завтра. С утреца.

Дымова сообщение встревожило. Никакой большой войны на ближайшее время не планировалось. Зачем дружину, да еще и ополчение собирать? Да еще и в страду? Кто в полях работать будет?

Требование Кондратия было удовлетворено. Среди батюшек даже возникли прения, едва не перешедшие в драку. Все хотели, хоть временно, хоть чуточку, последить за приходом почти святого отца Ставросия. По результатам конкурса на длину бороды, размер распятья и громкость аргументов победил батюшка Харитон.

Ставросий хмыканьем утвердил кандидатуру, и епископ, покривившись, дал добро.

Первым из руководящих работников, закрывающих квесты смелому рыцарю, вызвался быть Дымов.

— Сейчас, смотри. Помимо экспы… Ну, опыта… А, знаешь уже, ну хорошо. Помимо экспы, я могу выдать одну умелку на пятидесятый и одну на сотый левл. На выбор. Ты ведь рыцарем так и собираешься остаться? Не собираешься случаем в берсеркера перекинуться, или там в нинзю какого?

— Берсеркеров знаю, — почесал лоб рыцарь. — Сильные воины, особенно в хирде своем. Но дисциплины у них нет, да и язычники. А нинзи это кто?