сложность героизма. Нам не хватает полного понимания личности – не только в поддержке той силы, которую дает ей самопреодоление, но и всего бытия в радости и любви. Стремление к бессмертию – это не простое отражение тревоги смерти, а настойчивое желание жизни. Возможно, это естественное развитие одного существа может объяснить, почему перенос является универсальной страстью.

С этой точки зрения, мы можем рассмотреть идею Бога как логического воплощения той стороны человеческой природы, которая отвечает за любовь к ближнему. Фрейд, похоже, презирал и Агапэ, и проповедующую ее религию. Он думал, что жажда человека достигнуть Бога на небесах представляет собой все, что было незрелым и эгоистичным в человеке: его беспомощность, его страх, его жадность к максимально возможной защите и удовлетворению. Но Ранк понимал, что идея Бога никогда не была простым отражением суеверного и эгоистичного страха, как утверждают циники и «реалисты». Напротив, это был результат подлинного стремления к жизни, стремления к полноте смысла, как учил нас Джеймс57. Кажется, что элемент уступчивости в героической принадлежности присущ самой жизненной силе, одной из истинно возвышенных тайн, созданных ею. Кажется, что жизненная сила естественным образом простирается за пределы Земли, и это одна из причин, почему человек всегда помещал Бога на небеса.

Мы сказали, что человек не может чувствовать себя «правильным» каким-либо прямым способом, и теперь способны понять, почему. Он может расширять свои чувства не только слиянием с Агапэ, но и другими онтологическими мотивами Эроса, стремлением к большей жизни, к захватывающему опыту, к развитию собственных сил, к развитию собственной уникальности, стремлению вырваться из природы и засиять. В конце концов, жизнь – это вызов, захватывающая возможность развития. Психологически это побуждение к индивидуации: как мне реализовать свои лучшие стороны, и как внести свой вклад в мир через собственное развитие?

Теперь мы видим, что можем назвать это онтологической трагедией или трагедией существа, которая так свойственна человеку: если он поддается Агапэ, он рискует не развить себя, не внести свой активный вклад в оставшуюся жизнь. Если он слишком расширит составляющую Эроса, он рискует отрезать себя от естественной зависимости, от долга перед бо́льшим творением; он отстраняется от целительной силы благодарности и смирения, которые должен чувствовать за то, что был создан, и за то, что ему была предоставлена возможность жизненного опыта.

Таким образом, человек находится в абсолютной напряженности дуализма. Индивидуация означает, что человеческое существо должно противопоставить себя остальной природе. Это создает именно ту изоляцию, которую нельзя выдержать – и которая все же необходима для самобытного развития. Это создает различие, которое становится тяжким бременем; это подчеркивает слабость и в то же время исключительность личности. Это первородный грех. Человек воспринимает это как «недостойность» или «негодность», как глупую внутреннюю неудовлетворенность58. Причина этого вполне реальна. По сравнению с остальной природой человек представляет собой не очень удовлетворительное творение. Он пронизан страхом и бессилием.

Проблема состоит в том, как избавиться от зла, от естественной вины, а на самом деле это вопрос изменения своей позиции по отношению ко вселенной. Это вопрос достижения необходимой величины, важности, долговечности: как быть больше и лучше, чем ты есть на самом деле. Основа стремления к добру заключается в том, чтобы быть тем, что имеет ценность, что достойно сохранения59. Кажется, мы знаем это интуитивно, когда утешаем детей после ночных кошмаров и других страхов. Мы говорим им не беспокоиться, повторяя, что они «хорошие», и ничто не может повредить им, и так далее: доброта – это безопасность и особый иммунитет. Вы можете сказать, что стремление к морали полностью основано на физическом положении существа. Человек морален, поскольку он чувствует свое истинное положение и то, что его ожидает, тогда как другие животные – нет. Он использует мораль двояко, чтобы попытаться обрести особую принадлежность и увековечить себя во Вселенной. Во-первых, он преодолевает зло (ничтожность, неважность, конечность), следуя правилам, установленным представителями природной силы (объектами переноса); так обретение им принадлежности обеспечено. Это тоже естественно: мы говорим ребенку, когда он поступает правильно, чтобы ему не пришлось бояться. Во-вторых, он пытается преодолеть зло, развивая ценный героический дар, становящийся особенным.

Интересно, почему одной из главных характеристик человека является его мучительное недовольство собой, его постоянная самокритика? Это единственный способ, которым он способен преодолеть чувство безнадежного ограничения, присущего реальной ситуации. Диктаторы, деятели возрождения и садисты знают, что людям нравится, когда их обвиняют в недостойности, потому что это отражает их собственное отношение к себе. Садист не создает мазохиста, а обнаруживает его таковым. Таким образом, людям предлагается один из способов преодоления своей недостойности: возможность идеализировать себя, поднять на действительно героический уровень. Человек устанавливает дополнительный диалог с самим собой, и это естественно для его состояния. Он критикует себя, потому что не может соответствовать собственным героическим идеалам, чтобы стать поистине грандиозным творением.

Можно заметить, что человек хочет невозможного: он хочет вырваться из изоляции и в то же время сохранить ее. Он не может выдержать обособленности, и все же не может допустить полного подавления своей жизненной силы. Он хочет развиваться, сливаясь с чем-то могущественным, находящимся за пределами его понимания, но, сливаясь с ним, он жаждет сохранить индивидуальность и остаться в стороне, занимаясь саморазвитием на более низшем уровне. Но этот трюк невозможен, потому что противоречит реальному напряжению дуализма. Очевидно, что человек не может слиться с силой другого существа и в то же время сохранить собственную силу. Во всяком случае, не без амбивалентности и некоторой степени самообмана. Но есть один способ обойти данную проблему: можно, так сказать, «контролировать явную очевидность противоречия». Можно попытаться выбрать подходящую область за пределами сознания, в которой будет наиболее естественно заниматься самокритикой и самоидеализацией60. Другими словами, попытаться жить в зоне комфорта. Основное использование переноса, которое лучше назвать «героизмом переноса», – это практика безопасного героизма. Мы видим, как онтологический дуализм мотивов проникает прямо в проблему переноса и героизма, и теперь мы можем подвести итог этой теме.

Перенос как побуждение к высшему героизму

Смысл нашего краткого обсуждения онтологических мотивов состоит в том, чтобы совершенно точно прояснить, как перенос связан с основами организменной жизни. Теперь мы можем в полной мере понять, как неправильно было бы смотреть на перенос совершенно уничижительно, когда он реализует важное стремлениям человека к целостности. Человеку необходимо наполнить свою жизнь ценностью, чтобы он мог назвать ее «хорошей». Тогда объект переноса будет естественной фетишизацией самых высоких человеческих стремлений и усилий. Снова мы видим, насколько чудесным «талантом» является перенос. Это