Их пригласили на юбилей нового главы ВТО, тот и показал им эту избушку, оставшуюся единственным напоминанием о некогда большой подмосковной деревне. Теперь это был дачный поселок, заселенный людьми солидными, как правило, с немалыми возможностями и, что было особенно приятно, не связанными между собой по ведомственному принципу.

Увидев живописный пейзаж, она заболела им — сосны и березы, вперемешку, и озеро, в двадцати метрах от будущей застекленной террасы, отражение которой в воде она уже представляла себе…

Владелицей столь живописного места была одинокая старушка, радостно согласившаяся на обмен, — избушка дышала на ладан и давно грозила развалиться, а тут такое везение — ей предложили новехонькую однокомнатную квартиру со всеми удобствами «аж в самой Москве».

Вскоре все ненужное было снесено, расчищено и вывезено, после чего для консультаций был приглашен известный архитектор Артемьев. Он спроектировал будущие постройки, учтя все пожелания хозяйки. По сути дела, это был ее собственный проект, выполненный профессионалом.

Калерия сначала замахнулась и попробовала, как ей казалось, менее сложный путь — аренду дачи в Переделкино. Потом сознательно отказалась от него, потому что, во-первых, аренда — она и есть аренда, временное владение, во-вторых, поняла, что легкость оказалась мнимой, первые же шаги показали, что придется вступать в лабиринты и интриги многотрудной и многоступенчатой борьбы с половиной писательского союза, претендентов на госдачу в котором было хоть отбавляй. В-третьих, в Переделкино уж слишком на виду, а в-четвертых, и главных, — там пришлось бы вечно общаться с теми, кто ненавидел ее и завидовал им — а таких было немало, и с теми, кого она не выносила — их было меньше, но они все же были. К тому же, Переделкино ей казалось несколько темноватым и сырым, а Новодворье, стоящее на холмах, радостным и светлым.

Синдром гнездостроительства, дремавший в ней в первом браке, расцвел пышным цветом. Она сама руководила всем процессом, не вникая в мелочи, но отстаивая главное — «где» и «что». «Как» и «из чего» — ее уже не слишком волновало, это было делом рук разного рода специалистов узкого и широкого профиля, которым пришлось немало попотеть, воплощая в жизнь замыслы хозяйки, не желающей считаться с существующей действительностью и полностью игнорирующей хилые возможности советского рынка стройматериалов. Подминая под себя и под свою фантазию здравый смысл и объективную реальность, она хорошо знала, что делает, ведь русский мужик тем и уникален, что может сотворить все из ничего, если его хорошенько приветят, а уж за родимую «Столичную» — да хоть Царь-пушку изобразит!..

И уж тут-то она свое дело знала, по выражению Фени, туго — количество закупленных и привезенных из Москвы бутылок лучше и не считать, но это была такая мелочь, о которой не стоило даже упоминать, тем более что их ничтожная себестоимость тут же трансформировалась в настоящие ваяние и зодчество.

Она решила отказаться от точного копирования исторического интерьера — создавать Екатерининский дворец в деревне при полном отсутствии антуража, огромных площадей и высоких потолков было бы нелепо и смешно. Ей пришла в голову мысль объединить разные эпохи и стили и обыграть эклектичность. Здесь, наряду с некоторыми элементами модерна, вводя предшествующие эпохи, необходимо было соблюсти чувство меры: роскошь — да, но без вычурности, без перебора.

Ей не раз приходилось видеть смехотворную, безвкусную китчевость в претенциозных интерьерах своих знакомых, любителей старины, поэтому особенно важно было умеренно, без излишеств использовать классические детали. Не вполне надеясь даже на профессионалов, она целый месяц ездила в Новодворье, как на работу, для указаний и контроля, зато потом все было на месте: и строгая колоннада, и тонкая лепнина, и оба камина, и резные панели, и карнизы не подавляли, а радовали глаз, вписываясь в общий ансамбль и гармонируя с окружением, — никакой чрезмерности и нагромождения.

Через полгода все было готово — не стандартная деревянная дача переделкинского типа, а роскошная загородная усадьба, вписанная в ухоженный ландшафт.

Это происходило в годы повального увлечения москвичей отечественными ДСПэшными «стенками», ради которых выбрасывалась на помойки или свозилась за бесценок в комиссионки «рухлядь» — так называли эти порой бесценные сокровища их незадачливые владельцы. Калерия не выносила ни примитивных отечественных стенок, для приобретения которых освободившийся от антиквариата народ записывался в живые, с перекличками, очереди или подкупал ветеранов, обладающих правом первородства, ни унылого однообразия импортных гарнитуров, находящихся в открытом доступе в магазинах.

Она видела свой дом светлым, воздушным пространством, в котором нет места ничему случайному. Она знала, где можно купить все особенное, неслучайное.

В комиссионном магазине на Фрунзенской набережной ее тоже хорошо знали — она не раз покупала там некоторые вещи для своих квартир. Но теперь она сделалась постоянной клиенткой и щедро расплачивалась с директором магазина. Тот заранее получал списки с ее запросами, и в случае появления нужных ей предметов незамедлительно сообщал по телефону об их наличии. В ее отсутствие вещи принимал Генрих, также щедро оплачиваемый столяр-краснодеревщик, обрусевший немец, владеющий семейными секретами реставрации. Он, как фокусник, творил чудеса, возвращая жизнь этим уникальным предметам, варил собственные лаки по старинным рецептам и, если не впадал в запой, делал все великолепно и относительно быстро.

При их доходах цены были просто смешными — незабвенное время, когда почти все можно было купить за бесценок, если соотнести советские рубли с твердо конвертируемой валютой…

Каждая вещь покупалась намеренно, для совершенно конкретного места или уголка — это было продуманное, просвещенное собирательство, и, став совершенно неповторимым да и, скорее всего, уникальным, дом не производил впечатления музея или выставки старинной мебели разных эпох.

Ковры для него закупались новомодные, легкие, после консультаций с экспертами — чтобы никаких аллергий… Для этого пришлось специально организовать поездку в Италию.

Из-за обилия зеркал, светильников и канделябров дом казался больше, чем был на самом деле. За кузнецовским фарфором и обеденным серебром пришлось устроить настоящую охоту, но удовольствие, которое дарили все эти предметы, стоило потраченных денег, времени и усилий.

* * *

С появлением Беллы в дом переехала Феня, уборщица из ЦДЛ, проверенная на честность деликатная деревенская женщина, преданная семье и до конца в ней прожившая. Пройдя жесткий инструктаж хозяйки по уборке дома и получив рецептуру любимых всеми блюд, она неукоснительно следовала правилам и сняла с Калерии весь груз забот по хозяйству и по уходу за ребенком. Меню каждого следующего дня оговаривалось заранее, продукты доставлялись свежими с ближайшего рынка Палычем, надзиравшим за всем хозяйством дачного поселка и по совместительству — управляющим всеми прочими частными нуждами, что и обеспечивало ему приличный доход. Деликатесы — раз в неделю — доставляла она сама из правительственного магазина и «Березки», и, таким образом, эта важная сторона жизни их дома была решена на долгие годы.