– Двойки, делай, как я!

Переворот через крыло, и снова пикирование. Теперь пикировать не просто – навстречу устремляется плотный поток пуль, на дулах пулеметов проблескивают язычки пламени. Не испугаться и не попасть под огонь, сохранив направление на цель – сейчас главная задача атакующих. Николай успевает вспомнить свой верный «ишачок», закрывавший его от огня «лбом» не боявшегося попаданий мотора.

И вторая атака достигает цели. Вспыхивает и устремляется к земле еще один самолет противника, словив несколько снарядов из очереди, выпущенной Николаем. Шарахнувшегося в сторону соседа добивает его ведомый. Два! Но бой еще не кончен. Как раз в этот момент вспыхивает получивший сразу несколько попаданий наш, бортовой «семнадцать», истребитель. Еще один сообщает, что мотор забарахлил и, запарив, сваливается в сторону.

Николай входит в вираж, за ним тянется ведомый. В этот момент в прицел Козлова влезает удирающий от оставшегося без ведущего Кости Туробова один из сбивших его ведущего бомбардировщик. Стрелок вовсю палит по Косте. Летчик тоже сосредоточен на опасности сзади и не замечает несущегося на него МиГа. Расстояние великовато, но стрелять можно. Николай дает длинную очередь, бой все равно закончился, остальных фрицев разогнали так, что они поспешно разлетаются в разные стороны. К тому же от фронта на уцелевших фрицев идет эскадрилья соседей из семьсот тридцать третьего полка. Николай попал и в этого. Винт «Юнкерса» вдруг резко останавливается, из движка валит черный дым, стрелок молчит, а сам «лаптежник» резко сваливается в пике.

Остатки эскадрильи выходят из боя и собираются в колонну пар. Всего шесть самолетов из взлетевшего десятка. Потеряли четверых, но один, как помнит Козлов, только подбит, и есть надежда, что он дотянет до аэродрома.

Домой эскадрилья добирается без происшествий. Козлов как комэска садится крайним, на последних остатках топлива. Едва самолет сворачивает с взлетно-посадочной полосы, как двигатель, чихнув, резко выключается. Выжатый до предела боем, Николай выбирается из кабины с помощью техника. Остальные уже ждут и, как только летчик спрыгивает с плоскости, дружно откатывают самолет в капонир. Оставив технику парашют, освобожденный от лишнего груза, Козлов устало бредет к домику предполетной подготовки. Туда же постепенно стягиваются и другие летчики. У входа уже ждет командир и новенький боевой листок. Третья эскадрилья впереди: дюжина сбитых, все уже подтверждены. У первой – три, у второй восемь сбитых. Только вот и потери третьей эскадрильи самые высокие. Трое летчиков уже никогда не сядут на землю, которая стала им пухом…

«Почти полтора года грозное пламя войны бушевало на нашей земле. В тяжелом единоборстве с немецко-фашистскими захватчиками советский народ отстаивал свою свободу, честь и независимость, будущее всего человечества. Шла гигантская по масштабам и небывалая по напряжению борьба. Злобный и сильный враг стремился уничтожить все завоевания советского народа, грабил и топтал плоды его многолетних трудов, глумился над его национальным достоинством. Кровавый путь фашистских войск был отмечен заревами пожарищ, грудами развалин, трупами сотен тысяч советских людей. К осени 1942 г. захватчики не только продолжали удерживать оккупированную территорию – Эстонию, Латвию, Литву, Белоруссию, часть Украины, Молдавию, ряд западных и южных областей Российской Федерации, часть Карело-Финской Республики, – но и глубоко продвинулись на восток в направлении нижнего течения Волги и Кавказа. Немецко-фашистские войска все еще находились в 150–300 километрах от Ленинграда и столицы Советского Союза – Москвы».

Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления. Киев, 1955.

14 июля 1942 г. Москва. Кремль.

Кабинет т. Сталина.

Тов. Сталин

По заведенному порядку вновь назначаемый командир корпуса должен был встретиться со мной как Верховным Главнокомандующим. Такая встреча предстояла и Андрею Мельниченко, одному из так заинтересовавшей меня группы. Дело «Припять», да. Неплохо воюют товарищи. За год от не известного никому командира запаса до командира корпуса…

Но ведь он этого достоин. Есть, конечно, недовольные, но ничего. Лаврентий присмотрит, чтобы они сильно не зарывались. А интересно, как он выглядит наяву, этот возможный пришелец из будущего. Вот, кстати, и он. Судя по первому впечатлению – кадровый. Форма сидит как влитая, здоровается четким, отточенным движением. Жестом предложив ему сесть, инстинктивно оглядываюсь на сидящих, тут же подхожу к Мельниченко вплотную.

– Здравия желаю, товарищ Верховный Главнокомандующий! Представляюсь по случаю назначения на должность командира корпуса! Гвардии полковник Мельниченко!

– Здравствуйте, товарищ Мелничэнко. Проходите к столу, – отвечаю, а сам стараюсь вглядеться в предполагаемого пришельца внимательней. Нет, я все же не ошибся. Человек явно оттуда. Волнуется, но совершенно иначе, не так, как наши, собой владеет лучше. Да и просто реакция быстрее, хотя на спортсмена и не похож, а сейчас такой только самые тренированные спортсмены и могут похвастаться.

Мельниченко прошел вперед, за стол, усевшись на заранее приготовленный стул, прямо против моего места и почти напротив Лаврентия. Пока Мельниченко садится, обхожу стол и, усевшись напротив, начинаю чистить трубку, давая время освоиться.

– Товарищ Мельниченко, мы знакомы с результатами вашей полководческой деятельности и на этом основании приняли решение о назначении вас командиром корпуса, – продолжая свои манипуляции с трубкой, начинаю разговор, – но хотелось бы узнать ваше мнение – справитесь ли вы с такой должностью? – внимательно смотрю на реакцию.

– Постараюсь оправдать оказанное мне доверие и выполнить все приказы Верховного Главнокомандования, – отвечает он. Хорошо отвечает, реагирует быстро.

– Хорошо, товарищ Мельниченко. А как вы считаете, – закуриваю и, выдохнув первый клубок ароматного дыма, продолжаю, – что необходимо вам и вашему корпусу для лучшего выполнения приказов? Какие недостатки вы успели заметить во время предыдущих боев?

Не тушуется, говорит убедительно, выводы логичны. Смотри-ка, и фамилии не боится называть. Свои ошибки тоже отмечает. Кажется, я не ошибся, до действия закона Паркинсона еще далеко. Что ж, если хорошо проявит себя на корпусе, можно будет и об армии подумать.

Разговор, к которому присоединились и все присутствующие, продлился около часа, время, потраченное на него, вполне себя оправдало. Я получил много новых и интересных данных, которые обязательно сегодня же обдумаю. Судя по всему, на остальных присутствующих Мельниченко тоже произвел самое лучшее впечатление.

Затем Мельниченко были вручены принесенные Поскребышевым бумаги, и я, приказав дежурному генералу отправить его в гостиницу под надежной охраной, простился и пожелал ему удачи на нелегком фронтовом пути.

– Ну что, товарищи, у нас остался вопрос по правоприменению указа Президиума Верховного Совета от 26 июня. Товарищ Поскребышев, позовите товарища Вышинского.

Входит. Явно настроен поразить нас фактами. А я и так знаю, что он мог накопать. Бюрократия, она и в СССР бюрократия. Всегда норовит сделать поменьше, а людей потомить подольше. Ничего, будем разбираться и приучать, что такое поведение оканчивается штрафной ротой в военное время или принудительными работами на стройках социализма в мирное.