— Ты с ума сошел?

— Ничего подобного! Хочешь ты того или нет — если даже предположить, что тебя волнует исключительно проблема собственного удобства, но все равно ты очень дорожишь этой девушкой. И если тебе повезет догнать ее, то, будь добр, спрячь свою гордость в карман и попробуй с ней договориться. Потому что, мне думается, для тебя это лучшая возможность как можно скорее сюда вернуться.

На следующий день Альдо уже сидел в скором поезде, который мчал его в Дувр, с тем, чтобы потом доплыть до Кале и вскорости быть в Париже. Там у него будет лишь короткая остановка — до отправления «Восточного экспресса».

Даже утешительного завтрака с тетушкой Амелией у него в Париже не предвидится. В это время года она обычно путешествует по Европе.

Альдо запретил Адальберу провожать его на вокзал. Он терпеть не мог всех этих прощаний на перроне, где время или бежит слишком быстро, или тянется бесконечно долго.

И потом, когда расстаются мужчины, подобные проводы просто смешны. Вид машущего платком Видаль-Пеликорна в минуту, когда состав тронется, нисколько бы не развеял мрачного настроения Альдо — он был в этом уверен. К тому же и погода была просто собачья: дождь с ледяным ветром. Ла-Манш будет в своей лучшей форме и хорошенько протрясет желудки доверившихся ему пассажиров.

Однако Альдо повезло, и он добрался до Парижа вполне благополучно. Оставив багаж на Лионском вокзале и располагая свободным временем, он решил все-таки попытать счастья и съездить к тетушке Амелии. Альдо взял такси и отправился на улицу Альфреда де Виньи. Но там, как он и предполагал, нашел только старого Сиприена, дворецкого маркизы де Соммьер. Сама маркиза и мадемуазель дю План-Крепен путешествовали по Италии.

«Если повезет, я повидаюсь с ними у себя дома», — утешил себя Морозини, которому очень понравилась эта мысль.

Он привел себя в порядок и позвонил своему другу Жилю Вокбрену, антиквару с Вандомской площади, и договорился с ним вместе позавтракать. Встретиться они должны были в половине первого в ресторане Альбера на Елисейских полях напротив «Клариджа», славившемся своей изысканной кухней.

Парижская осень была милосерднее лондонской, и путешественник отпустил машину на площади Согласия, намереваясь прогуляться по самой красивой улице мира. Он заранее предвкушал тихую радость, с какой будет любоваться игрой солнца в золотой листве. Любил он останавливаться и перед каруселями, где ребятишки, мчась на деревянных лошадках, пытаются сорвать на скаку железные кольца. Тот, кто сорвет больше всех колец, заслужит всеобщее восхищение и палочку ячменного сахара.

Но в это утро улица была почти пустынна. Английская слякоть, как видно, путешествовала на том же пароходе, что и Альдо, — небо мигом затянулось тучами, поднялся ветер и заморосил дождь. Со вздохом Морозини направился прямо в ресторан и пришел туда куда раньше назначенного срока…

Зал был еще пуст, но метрдотель почтительно проводил гостя к столику, заказанному господином Вокбреном, сообщив, что «господин Альбер» рад будет поприветствовать его чуть позже. Морозини не был тут случайным посетителем, всякий раз, приезжая в Париж, — а приезжал он довольно часто, — он заходил сюда. Что же до самого «господина Альбера», который в один прекрасный день станет знаменитым метрдотелем «Максима», то был он швейцарцем

из города Туна и получил немало похвальных грамот в лучших отелях и ресторанах, прежде чем открыл свой собственный, став самым гостеприимным хозяином в Париже.

Вот он появился в дверях и направился было к Морозини, который, убивая время, листал газеты, как вдруг открылась входная дверь, пропуская в зал молодую женщину. Высокая, стройная, она была одета в темно-зеленый бархатный костюм, отделанный лисой, такой же рыжей, но не такой золотистой, как сияющая шапка ее волос, на которых едва держалась кокетливая бархатная треугольная шляпка.

— Альбер! — окликнула хозяина посетительница. — Надеюсь, вы не откажете мне в гостеприимстве! Приходить заранее страшно пошло, но стоило мне выйти от Герлена, как на меня обрушился дождь, и я решила, что мне будет гораздо уютнее посидеть у вас и подождать своего кузена Гаспара.

— Мадемуазель Лиза? — радостно вскричал в ответ Альбер Блазе, торопясь к своей гостье и избавляя ее от множества мелких свертков, перевязанных шелковыми ленточками, которые ей явно мешали. — Однако какое редкостное удовольствие! Вот уже целых… да, да, целых два года, как я вас не видел! Могу я спросить, чем вы были заняты?

— О, ничем особенно серьезным! Я путешествовала, побывала там-сям. Да и сейчас я в Париже только проездом, чтобы сделать кое-какие покупки.

— Замуж не вышли?

— Нет, слава богу! Надеюсь, вы посадите меня в какой-нибудь уютный уголок, где поспокойнее. У вас всегда так много народу!

— Конечно, в самый спокойный. Прошу вас, следуйте за мной. Я посажу вас в ротонде. Там я устраиваю своих самых любимых гостей.

Альбер направился к столику, который стоял поблизости от столика Морозини, а тот пребывал в полной растерянности, не зная, как поступить: то ли закрыться газетой, то ли броситься Лизе навстречу. Если бы Альбер не назвал эту девушку Лизой, Альдо не решился бы узнать бывшую Мину в этой красивой молодой женщине, которая с таким изяществом носила свой костюм от лучшего из парижских портных. Лицо осталось вроде бы тем же, но вместе с тем как оно переменилось!

Маленький прямой носик был усеян прежними веснушками, но очки с огромными блестящими стеклами уже не прятали блеска бархатных фиалковых глаз, смотревших из-под густой бахромы слегка подкрашенных ресниц. Легкий грим подчеркивал изящный контур ее свежих улыбающихся губ, вырез костюма открывал длинную стройную шею, которую до сих пор неизменно укорачивали наглухо застегнутые блузки с высокими воротниками и мешковатые свитера. Глядя на эту очаровательнейшую девушку, просто невозможно было поверить, что на протяжении целых двух лет она жила в образе странного бесполого существа…

Альдо все-таки решился встать и подойти поздороваться.

Узнав его, Лиза побледнела и невольно сделала шаг назад.

— Посадите меня куда-нибудь в другое место, Альбер!

Поближе к выходу…

Она уже повернулась, чтобы уйти, но Альдо задержал ее.

— Прошу вас, не уходите! Я уйду сам, но уделите мне несколько секунд для короткого разговора. Мне кажется, что… это необходимо. Это нужно для нас обоих… Простите, Альбер, но я попросил бы оставить нас ненадолго одних. Я сам провожу мадемуазель Кледерман к ее столику, — прибавил Альдо, обращаясь к швейцарцу, который был ошеломлен таким неожиданным поворотом событий.

— Разумеется, князь, разумеется, если мадемуазель Кледерман согласна…

Лиза на секунду застыла в нерешительности, но тут же обратилась к Морозини:

— Почему бы, собственно, и нет? Мы можем поговорить, пока никто не пришел. А потом, я совсем не хочу лишать вас завтрака. Достаточно, чтобы Альбер посадил нас подальше друг от друга, вот и все.