Кроме того, по заключению автора доклада, сдерживающим фактором в продовольственной кампании стали «причины психологического свойства»: «боязнь крестьян остаться без хлеба и неуверенность в урожае будущего года»{451}.

Таким образом, изложенные в докладе факты однозначно свидетельствуют о нереальности возложенных на крестьян Самарской губернии заданий по продовольственной разверстке, выполнение которых обрекало их на неминуемый голод.

Применительно к конкретному уезду Самарской губернии об этом же было сказано в упоминавшемся выше докладе члена коллегии губпродкома А.В. Зуева в Бугульминский уисполком. Обращаясь к теме причин крестьянского восстания в уезде, он «как старый продовольственник» посчитал своим долгом «прямо и открыто заявить», что всему виной явилась «наша продовольственная политика». В докладе указывалось, что точной статистики учета крестьянского положения «нигде почти не существует, и действительное экономическое положение крестьян остается невыясненным». Вследствие этого «разверстки являются гадательными, не соответствующими экономическому состоянию крестьян и потому сплошь и рядом невыполнимыми». Однако под давлением сверху их проводят на местах самым решительным образом, не считаясь ни с чем. В подтверждение своих выводов Зуев приводит следующие аргументы: «Общая хлебная разверстка по Бугульминскому уезду достигает 3 500 000 пудов, что при посевной площади в 303 666 дес. составляет в среднем 11,5 пудов с десятины. По статистическим данным, средний урожай ржи в 1919 г. — около 40 пудов с десятины; урожай яровых хлебов наполовину меньше, а местами и совсем плохой вследствие засухи. Запасы старого хлеба невелики. Население уезда состоит из 428 000 душ коренных жителей и до 50 000 беженцев гражданской и империалистической войны. Если принять во внимание потребность самого населения на продовольствие [так в тексте. — В. К.], на обсеменение и прокорм скота, то с первого же взгляда будет понятно, что данная разверстка не может быть выполнена без ущерба для крестьянского хозяйства….Вот крестьянская семья из 10 человек, имеющая двух лошадей, двух коров, двух подтелков и двух свиней, не считая овец и птицу….имела наравне с прочими ржи на десять паев, примерно пять десятин и столько же ярового, получили в 1919 г. ржи 200 пудов и ярового 100 пудов; итого 300 пудов. Из этого количества необходимо оставить на семена ржи на 5 десятин по 10 пудов = 50 пудов и яровых хлебов на пять десятин 12 пудов = 60 пудов — итого 110 пудов. На содержание семьи требуется 120 пудов, на прокорм лошадей 36 пудов, коров — 18 пудов и для прочего скота и птицы 15 пудов, итого 199 пудов, не считая непредвиденных расходов. В конечном результате означенная семья почти ничего не может дать по разверстке без ущерба для себя. Таких случаев наберется очень много»{452}.

То, что продразверстка урожая 1919 г. проводилась бессистемно и волюнтаристски, подтверждают другие очевидцы событий. В частности, выводы члена Самарского губпродкома Зуева подтвердили другие ответственные работники Бугульминского уезда. Например, в направленном в Самарский губком РКП(б) и губисполком докладе уполномоченного губкома К. Быстрова о событиях в Бугульминском уезде в период с 24 февраля по 10 марта 1920 г. сообщалось, что причиной крестьянского восстания стало «неумелое отношение к своей работе продовольственников», которые не позаботились вовремя уточнить сведения о полученном в уезде урожае и произвели разверстку «совершенно неправильно». Кроме того, они оказались настолько оторванными от местной почвы, что наложили разверстку на свиней на волости с татарским населением, которое по религиозным мотивам вообще не содержало свиней{453}. Политком действовавшего против повстанцев в Бугульминском уезде карательного отряда особого назначения Титов в своих выступлениях и докладах также неоднократно указывал, что в связи с недородом в Черемшанском районе продразверстка была «произведена неправильно»{454}.Кроме того, в качестве одной из причин восстания он называл несвоевременную выдачу крестьянам соли, мануфактуры и других необходимых продуктов и ссылался при этом на характерные высказывания своего однофамильца — Клявлинского райпродкомиссара Титова, который на одном из собраний выразился так: «крестьяне нас хотят заморить хлебом, а мы их заморим солью»{455}. Об этом же шла речь в выступлениях ответственных работников Уфимской губернии. Например, на состоявшемся 13 марта 1920 г. заседании ответственных работников Уфимской губернии, посвященном анализу причин крестьянского восстания в губернии, один из них, некто Котомкин, заявил: «Необходимо считаться с неправильной разверсткой, сделанной по данным 1917 г. Она велика, если даже и правильно ее провести. Но все дело в тактике. По волостям разверстка неправильна ввиду того, что нет никаких данных, кроме данных статистики 17 года. В самих волостях неправильно разложена разверстка между домохозяевами»{456}.

Таким образом, исходя из приведенных в докладах ответственных продработников Самарской губернии фактов, можно заключить, что Советское правительство само спровоцировало в Поволжье «вилочное» восстание, поскольку поставило перед местным руководством нереальные задания по продразверстке и заставило выполнять их, не считаясь ни с какими объективными обстоятельствами.

Вот лишь некоторые документы, иллюстрирующие эту мысль. 14 января 1920 г. Самарский губпродкомитет и уполномоченный ВЦИК по реализации урожая, руководствуясь директивами сверху, издают приказ № 181, предусматривающий с помощью чрезвычайных мер к 1 марта 1920 г. обеспечить выполнение продразверстки на 80%.{457} О содержании этих мер было указано в направленном в Наркомпрод отчете орготдела Самарского губпродкома «О своей деятельности с 1 августа 1919 г. по 1 марта 1920 г.». «С момента издания губпродкомиссаром приказа № 181 (14 января 1920 г.), — говорилось в нем, — хлебная кампания вступает в новую фазу, т. е. период извлечения излишков у крестьян твердыми революционными мерами на основе продовольственной диктатуры. Вышеназванным приказом было дано райпродкомам право ареста и конфискации скота как отдельных граждан, уклоняющихся от разверстки, так и саботирующих волисполкомов с правом образования ревкомов»{458}. Здесь же в докладе сообщалось, что «за саботаж и уклонение от разверстки» за время хлебной кампании, по приблизительным расчетам, было арестовано «как должностных лиц, так и отдельных граждан», 447 человек{459}. То же самое происходило в Уфимской губернии{460}.