– Это Валентин, – представился я. – Вы оставили мне свой телефон на форуме… в Интернете.

– Разыгрываете, – усмехнулась она.

– Если бы… – вздохнул я, все отчетливее понимая, что и с погодой здесь что-то не так.

– Наверно, это какая-то ошибка, – предположила она.

– А вы случайно ничего не знаете о раздвоении реальности? – бухнул я.

– О раздвоении?..

– Ну… или о растроении.

Юлия засмеялась:

– Это такая уловка? Вы хотите со мной познакомиться? Смех ее тоже был удивительно приятным…

– Не в этом дело… – замялся я, потому что неожиданно поймал себя на том, что действительно хочу с ней познакомиться. Странный и нелепый порыв – учитывая обстоятельства моей теперешней жизни, в том числе и личной…

– А в чем же? – участливо поинтересовалась Юлия.

– Знаете, кажется, я на самом деле ошибся, – пробормотал я: ее голос просто завораживал, и это пугало.

– Ну, тогда всего доброго, – сказала она – то ли сочувственно, то ли с сожалением, я так и не понял.

– До свидания, – сдавленно попрощался я и поспешно выключил мобильник: таких сумбурных чувств я, пожалуй, еще не испытывал ни разу в жизни.

– Фигня все это, – сказал Виталик, хмуро вглядываясь в небо, и небо флегматично отвечало ему взаимностью. – Чего ты хочешь? Это же Питер.

Я рассказал ему о своих «климатических» подозрениях, как только мы встретились, правда, упустил некоторые нюансы моего разговора с Юлией: не стал морочить Виталику голову своими непонятными душевными переживаниями – самому бы в них разобраться…

– А почему тогда она ничего про «солнечный день» не знает? – вяло возразил я. – Телефон-то тот самый, и зовут ее Юля.

– Да мало ли почему… Может, пошутил над ней кто-то. Ты же в курсе, как сейчас с этим: лепят все, что попало… Или сама она…

– Не похоже, – задумчиво помотал я головой.

– Не похоже? – скептически посмотрел на меня Виталик.

– А что, если это наш человек?

– У нее есть медальон? – ревниво возразил Кегля.

– У тебя его тоже нет.

– Ну, значит, жди солнечного дня, – пожал он плечами.

Я закурил и снова посмотрел в унылое индифферентное небо.

– Да брось, – отмахнулся Кегля. – Лучше расскажи, как ты с этим ученым пообщался. Знает он что-нибудь?

Я вздохнул. Из того, что наговорил мне ученый, очень непросто было сложить вразумительный пересказ для Кегли, но я все же постарался…

– Этот мужик, хоть и гонит, но очень в тему, – выслушав мой неуклюжий отчет о мифах, метафорах и Юнге, уважительно констатировал Виталик. – Жаль только, про медальон ты ничего не узнал…

* * *

«Солнечный день» застиг меня за совершенно не свойственным мне занятием: одурев от вынужденного безделья, я сидел на скамейке в парке и здоровой рукой кидался в голубей кусочками хлебного мякиша. Голуби были жирные и наглые – меня они нисколько не боялись. Даже если я попадал в них, они не улетали, а только подпрыгивали на месте и удивленно косились по сторонам.

Солнце разлилось по парку очень медленно, словно с трудом продираясь сквозь обволакивающую пелену туч, поэтому я ничуть не насторожился. Только когда я поднял взгляд и обнаружил стерильное голубое небо без единого облачка, меня пробила нервная дрожь: тучи не могли рассеяться так стремительно. В парке почти не было народу, и это определенно скрадывало признаки изменения реальности, поэтому я, видно, и не заметил, как подкрался ко мне «солнечный день».

Я судорожно стал шарить по карманам в поисках мобильника, боясь упустить момент…

И снова на меня обрушился этот глубокий пронизывающий голос, на этот раз еще и печальный…

– Сегодня солнечный день, – сказал я безо всяких прелюдий.

– Это вы? – так же лаконично поинтересовалась она, и я знал, что никакой двойственности тут быть уже не могло.

– Вы хотели со мной о чем-то поговорить?

– Да…

– О том, что меня интересует?

– О том, что необходимо сделать.

Такой ответ слегка выбил меня из колеи, но я подумал, что мне не стоит привередничать.

– Ладно… – согласился я.

– У меня недавно погиб друг, – сказала она, – так что… я немного не в себе, не обращайте внимания.

Я промолчал.

– Но… Я говорила с ним, – продолжила Юлия.

– Вы имеете в виду, что… – У меня перехватило дыхание: кажется, я все-таки был прав насчет того, что она наш человек. – Вы встретили его живым? – взволнованно спросил я, уже предвидя ответ… Однако я ошибся.

– Нет, – сказала она. – Но он настаивал, чтобы я связалась с вами… Хорошо, что вы позвонили, я почему-то не смогла снова найти ваше объявление в Интернете, сколько ни искала. Но… мой друг сказал мне, чтобы я связалась с вами в пасмурный день, и тогда было пасмурно, а теперь все время светит солнце…

Я не знал, что и думать. Что тогда означал этот «разговор с погибшим другом»?.. Впрочем, она ведь призналась, что немного не в себе… Я просто не придал этому значения, поскольку и меня окружали схожие проблемы.

– Он просил передать вам, что время истекает, – продолжила она, поскольку я молчал. – И договор должен быть пересмотрен окончательно.

– Договор?.. – Я все больше утверждался во мнении, что произошла ошибка, и мы говорим о разных вещах.

– У вас должна быть печать… – нерешительно заметила она.

– Верно, – облегченно перевел я дыхание: значит, ошибки все же не было. – Вы что-нибудь о ней знаете?

– Знаю, но не могу ничего сказать, – вздохнула Юлия.

– В каком смысле?

Буквально каждая ее реплика становилась для меня сюрпризом. Она обращалась с моим рассудком, как обращаются на корте с теннисным мячом, а ее странный завораживающий голос только усиливал этот ошеломляющий эффект.

– Я не знаю как, – «пояснила» Юлия. – Но вы должны мне помочь.

– Помочь? Что я должен сделать?

– Вы должны научиться делать выбор, – сказала она, и в трубку ворвались истеричные короткие гудки, а вокруг резко потемнело.

Я выключил телефон и поднял взгляд к небу: его уже заволокла серая пелена.

«Что еще за выбор? – раздраженно подумал я. – За кого она меня принимает? Это я не умею делать выбор? Нет, она действительно не в себе…»

Сняв с шеи медальон, я задумчиво уставился на него, тщетно пытаясь понять – что же это все-таки за хрень…

* * *

Несколько дней с реальностью ничего не происходило. Сам я тоже не предпринимал никаких попыток что-то изменить: я не тревожил медальон, и он не тревожил меня. Эта утешительная стабильность будто обволакивала мои нервы, и постепенно я расслабился. Мне даже стало казаться, что мой затянувшийся кошмарный сон наконец закончился. Признаки аномальных изменений в этом мире, которые вначале были совершенно очевидны, теперь видимо сглаживались привычкой восприятия и не выглядели такими уж вопиющими. Если я и замечал их, то не настораживался, а скорее просто недоумевал, как обычно недоумевают люди, сталкиваясь с несуразностями жизни. Я уже не пытался связать их с той абсурдной картиной мира, которую навязывал мне древний медальон. Да и сами эти несуразности вроде бы вполне укладывались в рамки обыденного. Я не понимал, почему прежде относился ко всему вокруг с такой болезненной подозрительностью. Только твердая уверенность в том, что события, произошедшие со мной, ни в какие обыденные рамки уж точно не лезли, поддерживала во мне некоторое тревожное ощущение. Но неужели все это действительно со мной происходило?..