— Вот и я о том же, — сказал Трубайт.

Я выстрелил ему в голову.

— Блядь, — простонал он.

Уоррен подошел к лежащему Трубайту:

— Крови нет.

— Пуля резиновая, — сказал я.

— Ты его вроде вырубил, — сказал Уоррен.

— Меня вырубили, — стонал Трубайт. — В рот долбать, не могу поверить.

— Фему ты верифь?

— Чего он сказал? — стонал Трубайт. — Чего этот сукин сын такое сказал?

— Щелчок кожи, — сказал я. — Рукоять сама ложится в руку.

— Тебе пора сваливать, — сказал Уоррен.

— Тебя подвезти?

— Я лучше останусь. Я тут по контракту.

— Я вроде бы тоже.

— Не за столько же.

— Ты хороший человек, — сказал я.

— Я в этом ничего не смыслю, — сказал Уоррен. — Я скорее чувствую себя мальчишкой. Как и любой в моем возрасте. Это как если бы мы все попытались примириться с моментом, который не вполне себя обнаружил, и, оп-па, лишенные контекста, в котором мы себя определяем…

— Уоррен, — сказал я.

— Чего?

Я сел в микроавтобус, поехал прямо через пустыню. Пустыня вечна. Весь мир — дорога. Вдали проступали смутные освещенные силуэты. Холмы, дома, линии электропередач, кто знает? Фургон затрясло, как только он набрал скорость. Руль бился в моих ладонях. Радио транслировало одни помехи. Но я готов поклясться, что слышал еще и голос.

Он говорил: Это не шутка, Джек.

Он говорил: Прощай. В добрый путь.

Огромное спасибо Джерри Ховарду за мудрость и навыки, а также Айре Силвербергу за веру и терпение. Спасибо моей семье, друзьям и друзьям моей семьи. Спасибо Гордону Лишу. Отдельная благодарность Верховному Совету Транжир — Алексу Абрамовичу, Джону Барру, Лукасу Хендриху, Тому Муру — и Марку Мэйрону, одному из разработчиков Заявления «Астории».

Автор также хотел бы поблагодарить объект.